Андрей Звонков - Любовью спасены будете...
– Коньяк? А по какому поводу?
– Вот, Виленка биологию сдала!
– Я сейчас, – прозвенела Женечка и улетела за чашкой.
Через несколько секунд она вернулась, неся в руках кулек с печеньем и сахаром и чашку. Увидев, что Носов с Морозовым пьют чай, от которого поднимается коньячный пар, сказала:
– Мне тоже в чай, можно?
Щедрая душа Морозов и ей накапал для аромата. Чай он заваривал из большой зеленой железной банки из-под английского «Липтона». Они давно уже выпили его, этот подаренный на каком-то вызове чай, а в банку насыпали обычный «Бодрость». Носов занимал свое любимое место, Вилечка сидела напротив, а Морозов пододвинулся, освобождая место для Жени. Та повозилась, устраиваясь на стуле, и наконец сказала:
– Ну, я готова. – Они еще отхлебнули по глотку, а Вилечка осушила чашечку. В голове у нее зашумело, глазки засветились мечтой, все неприятности сегодняшнего дня улетели. Она положила щечку на кулачок и стала смотреть на Витю.
Морозов, чтобы занять всех хоть чем-нибудь, спросил:
– А какой проходной балл?
– Говорят, не больше шестнадцати, – пьяненьким голоском ответила Вилечка, – я уже набрала.
– Значит, если пару на физике получишь, все равно пройдешь?
Вилена задумалась.
– Шестнадцать и два – восемнадцать? Значит, пройду! – И засмеялась.
Хмель быстро проходил. Она вдруг ощутила зверский голод и набросилась на недоеденный бутерброд, потом протянула руку и отхлебнула из полулитровой кружки Носова чаю, чтобы проглотить.
– А, ты тут?
В дверях стоял заведующий подстанцией.
Виленка моментально протрезвела.
– Тут, папа. А что?
– Да нет, ничего. Как сдала?
– Четыре.
– Ну?! Молодец!
Герман прошел на кухню и, как Женечка, пошевелил коротким носом.
– Что пьете? Чай?
Морозов показал банку из-под «Липтона».
Герман сказал:
– Я на подработку вышел. Женя, сяду на твою бригаду. Все есть?
Женька отрапортовала:
– Ящик укомплектован, автомобиль заправлен, Герман Исаевич!
– Молодец, хвалю. – Герман протянул руку к кружке Носова. – Не возражаешь?
Носов махнул рукой:
– Пожалуйста.
Герман крупно глотнул, поставил чашку и, взяв в руки банку с чаем, стал внимательно ее разглядывать.
– Английский, значит?
– Угу, – сказал Морозов.
Герман поставил банку на стол.
– Что-то звездочек не видно! Не увлекайтесь, орлы!
Морозов показал полмерзавчика:
– Мы только в чай.
– Ну-ну.
Заведующий повернулся к дочке:
– Мама дома ждет, езжай. Они ведь с бабушкой волнуются. От тебя ни слуху ни духу. С утра уехала и пропала!
Виленка прожевала еще один бутерброд и сказала:
– Сейчас, папа. Еще чуть-чуть.
Герман махнул рукой и ушел к себе. Вилена крикнула ему вслед:
– Маме позвони, скажи, что я тут!
– Естественно, – глухо донеслось из коридора.
По дороге на вызов Виктор завез Вилену домой.
В подъезде он ее поцеловал, от Вилечки нежно пахло духами «Диориссимо» и коньяком.
На следующий день они встретились снова. У Вилены опять начинался предэкзаменационный мандраж. Теперь к нему присоединилась и боязнь, как бы не возникло проблем на национальной почве. Когда пришел Виктор, она сидела над учебником физики за девятый класс.
– Ну что? – спросил Витя. – Как физика?
– Не знаю. По билетам отвечаю, – сказала Вилечка, – а вот если начнут каверзы строить?
Носов понял ее состояние.
– Малыш, я тебе уже говорил, в каждом экзамене всегда есть элемент везения, причем во вступительных его гораздо больше, чем в семестровых. Понимаешь? Тебе фантастически везло до сих пор, почему должно перестать теперь? Ты думаешь, экзаменатору приятно валить студента? Это не так. Конечно, придурки везде есть, но порядочных людей больше. Уверяю тебя, если твой экзаменационный лист попадется в руки нормальному экзаменатору и ты хорошо ответишь, да так, чтобы твой ответ слышали другие, никто тебе пару не поставит, а трояка хватит для поступления.
Вилечка успокоилась. Она посидела над учебником, потом закрыла его и сказала:
– Все равно ничего в голову не идет. Давай куда-нибудь сходим?
Виктор, ощущавший фантастическую легкость в организме от пяти дежурств через сутки и мечтавший больше всего отоспаться, предложил:
– Я, может, выгляжу полным идиотом, но что ты скажешь, если мы съездим на Клязьминское водохранилище или в Химки? Чертовски хочется искупнуться, но в Химках и на левом берегу вода с мазутом, а в Клязьме почище.
Вилена обрадовалась:
– Сейчас, я только купальник надену! – Она залезла с головой в шкаф и через секунду вынырнула с маленькими цветастыми тряпочками. Взялась за завязки халатика и сказала: – Отвернись, пожалуйста.
Носов улыбнулся:
– Это точно! Если я не отвернусь, то нам придется остаться, – и отвернулся.
Вилена быстренько разделась и натянула купальник.
– Ну как?
Носов повернулся:
– А с чего это ты взяла, что я теперь не захочу остаться?
Вилечка покрутила попкой в сверкающих плавках.
– Фигушки! Едем! Потерпишь еще три дня. Сейчас самый опасный период!
Уже выходя из квартиры, Виктор сказал:
– Знаешь, я где-то потерял бумажник.
Вилена огорчилась:
– Денег много?
– Да нет, трешка. Но там была твоя фотография… – Виктор наклонился и поцеловал ее. – Прости меня, я такой лопух!
Виленка засмеялась:
– Никакой ты не лопух! Тебе просто надо отдохнуть.
Физику она сдала без приключений. Билет достался простой, задача еще проще. Вилена отвечала с таким безразличием к своей судьбе и уверенностью, что экзаменатор молча выслушал ее, исправил ошибку в формуле, описывающей колебательный контур, поглядел в экзаменационный лист и поставил четыре. Только закрыв за собой дверь аудитории, Вилена поняла, что стала студенткой!
Глава 5
Последняя осень
Утром Носов принял, как всегда, двадцатую бригаду, и к нему села Вилечка Стахис. У нее, как у каждого студента-вечерника, был один свободный день, в который она и выходила на дежурство. Теперь они редко совпадали графиками, но, когда совпадали, их ставили вместе… Носов никогда не просил, но диспетчеры не бестолковые люди. Он дорабатывал еще две недели и увольнялся. Виктор уходил работать в больницу.
Морозов открыл свою – двенадцатую и трудился один… Если все будет нормально и никто из работников не заболеет, в семь Носов откроет вечернюю бригаду, а в одиннадцать ночи к нему подсядут и Морозов с Вилечкой…
Они встречались почти каждый день. Ходили в кино, гуляли в парке Покровское-Стрешнево или уезжали в центр и бродили по старой Москве. В четыре Вилечка бросалась в метро и ехала в институт, а Носов или ехал вместе с ней и ждал ее во дворе, пока стояло тепло, или возвращался домой, если были дела.
