Юрий Иванович - Земля в иллюминаторе (сборник)
Дорога вильнула несколько раз между холмами и постепенно стала выравниваться, а потом и вообще превратилась в сплошную ленту асфальта. Дождавшись, когда подошв его сандалий коснется ровная поверхность, Гермес позволил себе обрадоваться. Лайта! Теперь твоя очередь! Отточенным движением отстегнул доску из ремней. Поставил на асфальт. Встал на Лайтару правой коленкой. Левую стопу пристроил спереди. Пяткой к коленке. Приподнял руки чуть вперед и развернул ладонями кверху. Выпрямил спину и приподнял подбородок. Очень красивая поза. Со стороны! А вот в исполнении – тяжелейшая процедура. Особенно после интенсивного бега. Но другим позам Лайта не поддается. Не слушается. Шевеление пальцами. Доска плавно тронулась с места и стала набирать скорость. Теперь его уже никто не перегонит!
Гермес редко вспоминал свое настоящее имя. Да и зачем? Во всех мирах таких, как он, звали только одним именем. И только в его родном мире подобную работу называли иначе: почтой. А таких Выбранных, как он, – ПОЧТАЛЬОНАМИ. Когда родители узнали о его Предназначении, то сказать, что они были потрясены и угнетены этим известием, – значит, ничего не сказать. Мать – знаменитая поэтесса – просто беззвучно заплакала. И замкнулась в себе. А отец – гениальный конструктор и создатель – неожиданно замолчал. Очень надолго. Лишь по прошествии нескольких дней он сказал первое предложение. Послал работать. И все! Только два слова.
Скальный нарост остался справа, а впереди показалась фигура в пятнистом костюме. Хоть и бегущая с прежней скоростью, но приближающаяся. Чуть позже слуха достиг более мягкий на асфальте топот. Гермес обгонял солдата без малейшего злорадства. У каждого своя дорога. А поговорить можно и потом. Если встреча повторится. Да и скорость нарастала. И за очередным поворотом он увидел белое пятно.
Поравнявшись с женщиной, Гермес непроизвольно сбавил скорость. Хоть вся его профессиональная сущность восставала против этого. Все чувства вопили, требовали увеличить скорость. Но разум отыскал маленькую лазейку для поблажки. Ведь любоваться не запрещено? Даже во время работы? Не запрещено! А как можно не залюбоваться этой стремительно бегущей красотой! Да можно вообще замереть от восхищения и превратиться в каменную статую! Еще можно…
Женщина несколько раз повернула голову в сторону Гермеса. И стала сбиваться со своего легкого, воздушного шага. Может, она оступилась? Но почему взглянула с осуждением? Так и смутиться недолго. Может, ей мешает пристальное его внимание? Похоже, если судить по ставшему аритмичным дыханию. Из чувства такта никакой бегун не станет мешать или навязывать свою компанию другому. Полюбовался – и вперед!
Лайта опять начала плавное ускорение. Но сразу за новым поворотом дорога стремительно пошла вверх. На неимоверно высокий курган. К тому же на середине подъема покрытие сменялось на огромные, положенные уступами плиты. Гермес редко рычал от раскаяния. Но сейчас это звериное действие выплеснулось из него, сметая все преграды в сознании. Момент утерян! Теперь для взлета не хватит скорости! Хотя… Неожиданно другая мысль принесла облегчение. Ведь можно набрать скорость и за курганом. А пока надо поддерживать азарт бега любой ценой. Даже ценой соперничества с женщиной и солдатом. Почему бы не ему первому достичь вершины кургана? Какой разрыв удалось создать? В данный момент неосторожный поворот головы назад мог нарушить шаткое равновесие. Не стоит даже оглядываться. Ведь шумное дыхание еще слышалось не так давно!
Лайтара стала стремительно сбрасывать скорость. Подъем слишком крут. Силы инерции хватило как раз до плит, уложенных скошенными вниз ступеньками. Пока пристегивал доску, успел оглянуться. Надо же! Женщина уже неслась у самого подножия! Ничего, его скорость в гору почти не уступала скорости бега по прямой. А если еще и постараться? Удалось! Гермес понесся гигантскими прыжками. Каждый раз, ступая уже на новую грань очередной плиты. Вот и вершина! Чуть подернутая туманным облаком. Самая верхняя плита, уложенная ровно. Вторая, уложена уж с уклоном. Начинается спуск… А где же третья плита?! Вместо нее несуразный конек крыши, покрытой красной черепицей. И за ней бездонная пропасть.
Невероятным усилием Гермес подогнул бегущие ноги и всем телом плюхнулся на последнюю плиту. Раскидывая руки в стороны. Пытаясь распластаться и затормозить всеми кусочками своего тела. Его несколько раз крутануло по шершавой плите, раздирая кожу до костей. И в последнем подскоке тело бросило на странную крышу. Краем черепицы ударив по груди. Выбивая из легких весь воздух. Окровавленные пальцы попытались остановить переваливающееся через преграду тело. Но только бессильно скользили по влажной от тумана обожженной глине. Его ноги поднялись вверх в последнем кувырке. Все. Это смерть! Пронеслось в сознании…
Но на миг раньше в уши ворвалось шумное дыхание. Женщина взлетела на курган как на крыльях. Но это ее и убило. Она расширенными глазами уставилась на пропасть, летящую ей навстречу, инстинктивно поджимая ноги и краем глаза замечая критическое положение тела Гермеса. Она успела сделать только одно движение. Уже ударяясь голыми ступнями о край крыши, со всей силы ударила рукой по опрокидывающимся ногам доставщика депеш. Останавливая его падение. Но при этом ускоряя свое. Белое, вращающееся пятно с криком ужаса понеслось в пропасть. Женщина не хотела умирать…
Пропасть оказалась не бездонной. Всего лишь метров девятьсот. Внизу в зеленой сумятице деревьев располагались каменные постройки. Хорошо заметное издалека платье так и скрылось между ними. А через короткое время снизу донеслись не то рев толпы, не то крики ужаса. Темнеющими от боли глазами Гермес пытался рассмотреть происходящее в пропасти. Уже и не надеясь восстановить покинувшее его навсегда дыхание.
Неправильно сросшиеся миры. Выворотка. Наросты времени и пространства. Калейдоскоп граней. Потерянные Углы. Несоразмерные Отражения. Такое место называли по-разному. Но почти всегда оно таило только одно – смерть. Конечно, чувства Гермеса, вернее, его врожденное предвидение опасности подсказывало чуть раньше единственно верный выход. Ускориться на Лайтаре и преодолеть по воздуху этот опасный участок. Но таким даром обладали немногие. И его коллеги очень часто гибли в таких ситуациях. Да и женщину это не спасло…
А солдат?! Гермес перекатился на бок и попробовал со стоном втянуть воздух в легкие. Кроме вспышки боли ничего не последовало. Тогда он принялся двигать брюшным прессом, пытаясь закачать нужный кислород хоть таким образом. Несущественно, но стало помогать. А топот уже явственно слышен. И когда раздался совсем рядом, в его сторону понеслось с мучениями выдавленное слово-шепот. Стой!
