Людмила Романова - Таинственные и удивительные истории, произошедшие с жителями старой Москвы, рассказанные очевидцами и пересказанные их домочадцами
Потом было трудно, и жизнь оказалась совсем другой, чем она представлялась ей тогда. Великая Революция, которую она так приветствовала в юности, жестоко отняла все то, что окружало Олечку с детства. Но рядом был ее Митя, и теперь еще двое маленьких сынишек. Рядом в Москве жили ее братья, с которыми она поддерживала отношения. И нужно было жить, хотя и другой жизнью.
Время шло, мальчики стали известными летчиками. И летали на длительные расстояния. И там далеко, за океаном, в Канаде их ждал прадедушка, бронзовый памятник их известному предку. Великого мореплавателя, Крузенштерна не забывали. И даже в наше время, звучит песня: «Когда паруса Крузенштерна. Имя Ивана Федоровича Крузенштерна было увековечено не только в названиях кораблей, и пролива, но и во внуках. Они были достойными потомками. И такими же любителями земных просторов. Только прогресс вместо парусов дал им в руки крылья.
* * *В то время, когда я знала Ольгу Константиновну, это была уже располневшая женщин, но в ней чувствовалась еще та фигурка, с покатыми плечами, и нежной кожей. Ее волосы были скручены в пучок, и заколоты, какой-то старинной заколкой, наверное, еще с тех времен. Простенькая трикотажная кофточка под пояс, длинная юбка, и все та же, очаровательная ямочка. Казалось, что Ольга Константиновна специально вызывает эту ямочку на свою щечку. Потому что, с ней она становилась все той же девочкой в матроске, с выражением лица, ребенка, которого всегда любили, и разрешали и побаловаться и попросить, все, что он хочет.
Дядя Митя со временем постарел и превратился из красивого великана, в огромного ссутулившегося старого мужчину. Он был какой-то замедленный. Одежда у него была сильно поношенной. Руки, казались, очень длинными, обувь неимоверно большой, и сам он был очень нескладным. Но казалось, что это ему совершенно безразлично. Он уже жил совсем другой жизнью. И представить его с матросским обмундированием и молодыми желаниями было трудно.
Это недостаток всего человечества. Все видят в старике – только старика, а в старушке даже не могут представить былую красавицу. А ведь и они были когда-то детьми, с нежными щечками и золотыми завитками на милой головке. На них умилялись, любили, подбрасывали на ручках, и целовали в животик.
Дядю Митю знала вся ребятня.
Он был очень добрый и не мог пройти мимо них, не засунув в свой старый, помятый карман руку, и не вытащив оттуда слипшиеся конфетки подушечки. Он был совершенно безобидный. И казался теперь даже немного странным. Но хотя красоту и молодость дядя Митя потерял, у него остался его рост и огромные ручищи, в которых еще была сила.
Рост и силу дяди Мити использовали при похоронах. И дядя Митя всегда нес крышку гроба. Это было его привилегией. А потом, это давало ему право присутствовать на поминках и кушать там столько, сколько он хочет.
– Митя всегда хочет есть, – жаловалась Ольга Константиновна при разговоре. На него не наготовишься.
Но это было понятно, при таком росте. И понятно было то, что при их маленькой пенсии, прокормить такого великана было трудно. Вот дядя Митя и нашел выход. Он помогал людям, и люди помогали ему. Вопрос с питанием был решен. Дядя Митя периодически подрабатывал на свой дополнительный обед и ужин.
* * *Ольга Константиновна, напротив, сохранила в себе и здравый ум, и желание общаться, и даже, я бы сказала, некоторое кокетство. Она не любила заниматься хозяйством, и, обзаведясь хорошими знакомыми, она ходила к ним в гости, (благо у дяди Мити были свои знакомые), попить чайку, поболтать, и пообедать. Она была приятным собеседником, ведь за плечами у нее была целая жизнь, много историй, и размышлений.
2
– Надь, встречай, идет, – сказал, улыбаясь отец, собираясь уходить.
– Ольга Константиновна! – отец сделал вид, что приятно удивлен ее приходу. Отец хоть и немного подтрунивал, над ней, понимая все ее планы, но уважал, и не противился ее обществу. Он нагнулся и поцеловал ей руку.
– Петр Гаврилович, вы как всегда галантны. У вас такая очаровательная улыбка! – подлизывалась Ольга Константиновна, стоя в дверях и принимая приветствия отца.
– Проходите, проходите, сказала мама, улыбаясь. Садитесь с нами пообедать. У Люсеньки вчера день рождения был. И пирожки остались, и холодец.
– Ой, как неловко, Надечка, я просто так зашла. Мне неудобно. День рождения, а я без подарка! – Ольга Константиновна держала руки в растянутых кармашках ее трикотажной кофточки, и улыбалась все той же милой ямочкой.…
– Ну что вы, что вы! Проходите, проходите, это совсем не обязательно! продолжала приглашать ее мама. Петр Гаврилович на работу уходит, а нам даже веселее обедать будет.
И Ольга Константиновна сдалась. Она села на диван напротив стола. Комнаты тогда были маленькие, и вместо стульев часть гостей обычно размещалась на диване. Около нее уже стояла тарелка и лежала вилка.
* * *Обед был закончен, и пока грелся чайник на керосинке, Ольга Константиновна разговаривала с нами о том, о сем.
– Смотрите, какую я Люсеньке подарила комбинацию. Правда красивая? – показала мама свой подарок.
Ольга Константиновна потрогала кружева, и заулыбалась.
– Красиво! А мы, Надечка, тогда, носили белье из тонкого батиста. И все в кружевах, в фистончиках, с атласными ленточками. Какое красивое было белье! Ольга Константиновна окунулась в воспоминания.
– В то время была актриса Кавальери. Как она одевалась! У нее всегда были очень изысканные наряды. Все мужчины сходили по ней с ума. А мы старались подражать ей.
У нее не было одного ушка. И она носила прическу всегда на бок. И фотографировалась всегда в профиль.
– Кавальери? А у меня есть ее фотография. Я собираю фотографии артистов. И мне Таня недавно дала эту взамен Скобцевой и Нифонтовой, – сказала я.
– Люсечка, неужели? Покажи! Я так ее любила, – оживилась Ольга Константиновна.
Я достала коробку со своими сокровищами. Открытками, фантиками, письмами из Чехословакии. Порылась в толстой пачке лиц артистов.
– Вот она! У меня еще здесь старая актриса Михайлова.
На старинной открытке красавица и правду, была сфотографирована в профиль. Она сидела, обняв колени руками. С прической закрывающей ушки, и я бы никогда не подумала, что волосы скрывают ее секрет. Легкая туника, легкие украшения на шее и руке, и красивый профиль. Что – то из древне– греческого стиля.
Ольга Константиновна, просто засияла, увидев фотографию. Ее глаза любовно смотрели на актрису. Ямочка заиграла на щечке. И я, вдруг, заметила, какие очаровательные колечки были у нее на затылке. В комнате появилась Олечка в матроске. А Ольга Константиновна исчезла. Это была ее молодость. И даже старая фотография, вкладывала в ее руки ниточку воспоминаний, и тех приятных ощущений, юности, предчувствия любви, и душевного покоя. Это был маленький шаг в прошлое.
