Ричард Матесон - Адский дом
Флоренс повернулась и снова прошла по комнате. «Да, я была зла на него, — думала она, — но я не пыталась нанести ему вред лишь оттого, что наши взгляды разошлись».
Нет. Она не может этого принять. Она уважает доктора Барретта; любит его как человека и друга, как дружественную душу. Она скорее умрет, чем причинит ему вред. Правда. Правда!
Чуть слышно всхлипнув, Флоренс опустилась на колени у кровати и положила голову на сцепленные руки. «Милосердный Боже, помоги мне! Укажи мне путь. Я твоя, веди меня. Посвящаю свое сердце и душу Твоим высоким делам. Милосердный Боже, молю у тебя ответа. Протяни Свою руку и подними мой дух, помоги мне идти в свете Твоем по Твоему благословенному пути».
Вдруг она подняла голову и, открыв глаза, несколько мгновений в нерешительности оставалась прикованной к месту. Потом на губах ее заиграла лучезарная улыбка, и, в нетерпении встав на ноги, Флоренс пересекла комнату и вышла в коридор. Она посмотрела на часы — никто еще не должен был спать. Пройдя по коридору к комнате Барретта, Флоренс быстро постучала четыре раза.
Дверь открыла Эдит. Через ее плечо Флоренс разглядела сидящего на кровати Барретта, он накрыл ноги одеялом.
— Можно с вами поговорить? — спросила она.
Барретт поколебался, на лице его отражалась боль.
— Всего одну минуту, — сказала Флоренс.
— Ладно.
Эдит отступила в сторону, и Флоренс подошла к постели Барретта.
— Теперь я поняла, что произошло, — сказала она. — Это не я. Это все сын Беласко.
Барретт посмотрел на нее и ничего не ответил.
— Как вы не видите? Он хочет разделить нас. Разобщенные, мы представляем для него гораздо меньшую опасность.
Барретт молчал.
— Пожалуйста, поверьте мне, — продолжала Флоренс. — Я знаю, что права. Он пытается натравить нас друг на друга. — Она полными тревоги глазами смотрела на него. — Если вы мне не поверите, его план сработает, как вы не видите?
Барретт вздохнул.
— Мисс Таннер...
— Завтра утром первым же делом я устрою для вас сеанс, — перебила она. — И вы сами увидите.
— Больше не будет никаких сеансов.
Флоренс, не веря, уставилась на него.
— Больше никаких сеансов?
— В них нет необходимости.
— Но мы же едва начали. Сейчас нельзя останавливаться. Нужно так много узнать.
— Я уже узнал все, что хотел.
Барретт старался сдерживаться, но от боли это было не так легко.
— Вы исключаете меня из-за того, что случилось, — не отступала Флоренс. — Но в том была не моя вина. Я вам уже сказала.
— Сказать и убедить — не одно и то же, — еле сдерживаясь, ответил Барретт. — А теперь, если не возражаете...
— Доктор, нам нельзя прекращать сеансы!
— Я их прекращаю, мисс Таннер.
— Вы думаете, это я...
— Не просто думаю, мисс Таннер, а знаю, — перебил он. — А теперь, пожалуйста, мне очень больно.
— Доктор, я не виновата! Это все сын Беласко!
— Мисс Таннер, такого человека не существует.
От резкости его тона Флоренс отшатнулась.
— Я знаю, что вам больно... — тихо проговорила она.
— Мисс Таннер, вы уйдете? — сквозь зубы процедил он.
— Мисс Таннер... — вмешалась Эдит.
Флоренс оглянулась на нее. Ей отчаянно хотелось убедить Барретта, но озабоченность на лице его жены остановила ее.
— Вы не правы, — проговорила Флоренс, повернулась и пошла к двери. — Извините, — прошептала она Эдит. — Как вы не видите? Вы же не правы. Вы не правы.
* * *22 ч. 18 мин.
Эдит легла на спину и уставилась в потолок. Десять раз она закрывала глаза и тут же открывала снова. Уснуть не получалось. Это казалось невозможным.
Она повернула голову на подушке и посмотрела на Лайонела. Он глубоко спал. Неудивительно — после всего испытанного. Эдит была в ужасе, когда помогала ему раздеться и надеть пижаму. Все его тело расцвечивали синяки.
Она снова закрыла глаза, но внутри была ужасная тяжесть — тревога без каких-либо ясных причин. Вероятно, это дом вызывал такие эмоции. Ради Бога, о какой такой энергии говорил Лайонел? Что она присутствовала, невозможно отрицать. То, что произошло в обеденном зале, было страшным доказательством ее наличия. Но не давала покоя мысль, что именно мисс Таннер направила эту энергию против них.
Эдит села, накрыв спину одеялом. Она засунула ноги в шлепанцы и нахмурилась. Потом прошла по ковру и остановилась у письменного стола, глядя на ящик, в котором Лайонел держал свою рукопись. И вдруг повернулась и пересекла комнату. Подойдя к камину, Эдит заглянула внутрь. Там еле горел огонь, тлели угольки. Ей захотелось подбросить полено, сесть в кресло-качалку и посмотреть на огонь, пока не придет сон, но она с беспокойством взглянула на кресло. Что делать, если оно снова начнет само по себе качаться?
Эдит потерла лицо рукой. Под кожей ощущался пульс. Набрав в грудь воздуха, она оглянулась. Нужно взять книгу и почитать. Что-нибудь легкое, какой-нибудь детектив. А еще лучше что-нибудь юмористическое — это уж точно лучше всего. Что-нибудь из Гарри Аллена Смита[7] или Перелмана[8].
Она двинулась к шкафу справа от камина и открыла одну дверцу.
— О Боже!
Полки были уставлены кожаными переплетами без названия. Эдит взяла один том и открыла. Это оказалась монография «Способность к волевому движению и сила воли». Нахмурившись, она закрыла книгу, засунула обратно и вытащила другую. Эта оказалась на немецком «Прекрасно». Эдит вернула ее на место и вытащила третью. Та была посвящена военной тактике восемнадцатого века Эдит вымученно улыбнулась, поставила книгу обратно на полку и вытащила том побольше в синем кожаном переплете и с золотым обрезом.
Том оказался фальшивым — пустой внутри. Когда Эдит открыла обложку, на ковер высыпалась стопка фотографий, и она от неожиданности чуть не выронила книгу. А когда взглянула на выцветшие фотокарточки, ее сердце заколотилось.
Глотнув, Эдит нагнулась и подняла одну, и по всему телу прошла дрожь. На фотографии были две женщины в сладострастных объятиях. Все фотографии оказались порнографическими — мужчины и женщины в разнообразных позах. На некоторых они совокуплялись на круглом столе в большом зале, а другие мужчины и женщины сидели вокруг и жадно взирали.
Эдит, сжав губы, собрала все фотографии и сложила в стопку. «Что за мерзкий дом», — подумала она, сложила карточки в пустую книгу и задвинула ее на полку. А закрывая дверцу шкафа, увидела на верхней полке графин с бренди на серебряном подносе и две серебряные рюмки рядом.
Она снова подошла к постели и села. Ей было неловко и неспокойно. Зачем было заглядывать в шкаф? Почему из всех книг нужно было взять именно эту?
