Лорел Гамильтон - Арлекин
— Ты не должен был этого говорить, — сказал Реквием тихо и очень серьезно.
— А насколько тебя достает, что с Анитой у нас тоже был секс?
Реквием вскочил одним быстрым движением, взметнулся черный плащ, и стало видно, что под ним не так чтобы много надето.
— Стоп, — сказал Жан-Клод.
Реквием застыл. Глаза его горели синим огнем, поднимались и опускались плечи от бурного дыхания, как после бега.
— Я думаю, что вожделение — не единственная эмоция, которую умеет разжигать Арлекин, — объяснил Жан-Клод.
Реквием не сразу понял. Он нахмурился, потом обернулся к нам, все так же глядя горящими глазами:
— Гнев тоже.
Жан-Клод кивнул.
Свет начал гаснуть, будто уходя в глубокую воду.
— И что же мы должны делать, Жан-Клод? Если они не соблюдают собственные правила, то мы обречены.
— Я попрошу о встрече с ними, — сказал он.
— Ты — что сделаешь? — Голос Байрона даже сорвался на писк.
— Я попрошу о встрече между ними и нами.
— Арлекина не ищут, Жан-Клод, — сказал Реквием. — От Арлекина прячутся, пригибаясь в траве, пока он не пройдет мимо. Его не зовут к себе.
— Арлекины не лишены чести. То, что происходит сейчас — бесчестное поведение.
— Ты с ума сошел, — ахнул Байрон.
— Ты думаешь, что кто-то один из этого маскарада нарушает правила, — тихо сказала я.
— Надеюсь на это, — ответил Жан-Клод.
— Почему надеешься?
— Потому что если это происходит с полного ведома и одобрения Арлекина, то Реквием прав, и мы обречены. Они нас помучают и уничтожат.
— Я не признаю слова «обреченные», — сказала я.
Он поцеловал меня в макушку:
— Знаю, ma petite, но ты не понимаешь, какая против нас сила.
— Объясни мне.
— Я тебе уже сказал, они — это жупел рода вампирского. Они — это то, чего боимся мы в темноте.
— Не так, — возразила я.
— Они чертовски страшны, любовь моя, — сказал Байрон. — Мы их действительно боимся.
— Жупел всех вампиров — это Марми Нуар, Мамочка Дорогая, ваша королева. Вот кто вас пугает до потери пульса.
Они секунду помолчали.
— Да, и арлекины боятся Королевы Тьмы, создательницы нашей, — сказал Жан-Клод.
— Тьмы боятся все, — подхватил Реквием, — но если Мать Всей Тьмы — наш кошмар, то Арлекин — это быстрый меч тьмы.
— Не стану спорить, — кивнул Байрон. — Ее боятся все.
— Что же ты предлагаешь, ma petite?
— Я ничего не предлагаю. Я стояла во тьме и видела, как она поднимается надо мной черным океаном. Она вторгалась в мои сны. Я видела зал, где лежит ее тело, слышала ее шепот у себя в голове. Ощущала на языке удушающий вкус жасмина и дождя.
Я поежилась, снова почти ощутив ее непрестанное движение в темноте. Она лежала в зале с окнами, и под ними горел огонь — вечный огонь. Она впала в «сон» куда раньше, чем все они себя помнили. Когда-то я думала, что они ждут ее пробуждения как радостного праздника, но потом до меня дошло, что они боятся ее не меньше, чем я. Это значит — до судорог. По каким-то причинам Марми Нуар благоволила ко мне. Интересовалась мною. И с расстояния в тысячи миль на меня воздействовала. Она сделала так, что крест вплавился мне в ладонь. Этот шрам будет у меня теперь до самой смерти.
— Заговори о дьяволе — и призовешь его, — предупредил Реквием.
Я кивнула и попыталась подумать о чем-нибудь другом. Да, кстати, есть о чем подумать.
— Арлекины — просто вампиры, так? Следовательно, они должны подчиняться вашим законам?
— Oui.
— Тогда воспользуемся этим законом против них.
— Что ты предлагаешь, ma petite?
— Брошен прямой вызов нашей власти. Совет запретил мастерам городов любые стычки в Соединенных Штатах, пока закон не решит, имеете вы легальный статус или нет.
— Ты же не предлагаешь нам драться с Арлекином?
— Я говорю, чтобы мы действовали в соответствии с законом.
— Как же ты не понимаешь, Анита, — сказал Байрон, — что именно к Арлекину мы обращаемся, когда случается что-нибудь незаконное. Арлекин — это и есть для нас полиция.
— Когда полицейские идут против закона, они уже не полицейские.
— А кто они тогда?
— Уголовники, — ответила я.
— Ты же не предлагаешь всерьез нам драться с Арлекином? — сказал Реквием.
— Не совсем.
— Что же тогда?
Я посмотрела на Жан-Клода:
— Как бы поступил ты, если бы таким образом приехал к нам какой-нибудь сильный вампир?
— Обратился бы к совету в надежде избежать открытой войны.
— Вот и обратись.
— Я думал, что в совете не все нас любят, — заметил Натэниел.
— Не любят, но если Арлекин нарушает закон, это будет важнее наших мелких счетов, — сказал Жан-Клод.
— Ты забыл, как мелочен бывает совет? — спросил Реквием.
— Non. Но не весь совет еще забыл, каково жить в реальном мире.
— К кому бы из членов совета ты обратился первым? — спросил Байрон.
Тут постучали в дверь. Все, у кого сердца бились, вздрогнули, Натэниел засмеялся нервным смехом.
— Ч-черт, — сказала я.
— Тебе пакет, Жан-Клод, — произнес за дверью голос Лизандро.
— Это может подождать, — ответил Жан-Клод, чуть выдавая голосом, в каком он сейчас напряжении.
— При нем записка; в ней говорится, что ты его ждешь.
— Войди, — сказал Жан-Клод.
Лизандро открыл дверь, но вошел в нее Клей с белой коробкой в руках. Точно такой же, как я в туалете нашла. Кажется, я перестала дышать, потому что когда вдохнула, получилось резко и шумно.
— Что случилось? — посмотрел на меня Клей.
— Кто это принес? — спросил Жан-Клод.
— Эта коробка просто оказалась на стойке, где кресты принимают.
— И ты сразу поволок ее сюда? — возвысила голос я.
— Ну, ты не считай меня уж совсем идиотом. Проверили, посмотрели. Нашли записку, что Жан-Клод ее ждет.
— Что там? — спросила я, но боюсь, что ответ уже знала заранее.
— Маска. — Клей смотрел на нас, пытаясь понять, что нас так огорчило.
— Какого цвета?
Столь безжизненного голоса я никогда еще не слышала у Жан-Клода.
— Белого. — Напряжение на пару делений упало. — Симпатичные золотые ноты там нарисованы. Вы ее не заказывали?
— В некотором смысле я ее заказал, — ответил Жан-Клод.
Я повернулась к нему и отодвинулась, чтобы ясно видеть его лицо.
— Что значит — «в некотором смысле заказал»?
— Я сказал, что хочу встречи с ними?
— Сказал, ну и что?
— Именно это и означает маска, ma petite. Что они хотят с нами встретиться. Не чтобы убивать или мучить, а чтобы говорить.
