Максим Жуковец - Ясныи день
Окружённый радостью, овеянный детским счастьем, я неожиданно прозреваю… Я как бы вижу… Слабо заметное розоватое свечение вокруг нас превращается в золотой туман… Золотой свет счастья! Что это со мной? Что происходит?!… Почему время как бы замедляется?! Почему пространство кажется живым? Почему этот свет… такой?! И сердце наполняется новым чувством. Новое чувство объемлет меня, но разве я не испытывал его раньше?
«О Боже, сколько света! Неужели ты не видишь, Максим? Свет везде! О Боже, сколько света…», — так когда-то говорила мне Лена, пытаясь описать своё понимание счастья. Она произносила это, словно находясь в бездне глубокого экстаза, она чувствовала это… Этот свет… Свет… Что же происходит?! О Боже, какое блаженство…
Я опускаюсь на колени, потом ложусь на траву. Глаза открыты, но я ничего не вижу кроме света. Сказочное свечение, неописуемое блаженство…
«Песок окутан светом. Небо золотое. Твои волосы, твои глаза, Максим, залиты светом. Свет окружает нас. Мы утопаем в волнах этого счастья, как в океане…» — слова Лены опять приходят на память. Это слова пятилетней давности, говоря их, девочка наверняка чувствовала то же, что и я сейчас… О Боже, как легко… Люди!!! Слышите ли вы? Как легко, как просто всё вокруг… Сколько света… Сколько любви… Сколько блаженства…
Я лежу на траве и со стороны, скорее всего, похожу на юродивого или на полоумного. Широкая улыбка не покидает моего лица. Глаза ничего не видят, кроме счастья. Свет и счастье вокруг… Только свет и глубокое счастье… Согретый счастьем, я лежу, забыв о мире и жизни. Забыв о времени и пространстве…
Через какое-то мгновение я прихожу в себя. Зрение проясняется. Я снова вижу небо и облака, траву и деревья. Вижу, как дети, перестав смеятся, завороженно смотрят на меня. Все до одного. Словно они что-то удивительное увидели. Лену все-таки стащили с коня, и теперь она стоит возле Дулпара. Андрей держит её за руку. Арам и Кирилл до сих пор не отпустили плечи Наты, но все они — Лена и Андрей, Арам и Кирилл, Ната, Венера и Аня — смотрят на меня. Удивлённо и завороженно смотрят.
Потом, освободившись от руки Андрея, Лена подходит ко мне и садится передо мною на колени… Её рука ложится на мой лоб. Девочка трепетно гладит меня по волосам.
— Что это было, Леночка? — спрашиваю я.
Она не отвечает. Она молча сидит рядом. И смотрит в мои глаза. Ласково так смотрит. Подобная ласка заметна на лицах других детей. Они не отвечают на мой вопрос. Но они знают ответ.
— Что это было? — спрашиваю я снова. Вопросительно взирая на Лену, я жду её ответа. Упрямо и настойчиво жду. Ласковый взгляд девочки сопровождает шёпот её губ:
— Розовый Свет, о котором ты спрашивал, когда увидел нашу долину… Ты спрашивал, а Кирилл ответил: «Сейчас дойдём, и увидишь». Вот мы дошли, мы вошли в Него, и через некоторое время на тебя подействовало… Такие же ощущения испытает каждый, кто войдёт в этот розовый Свет с добрыми намерениями. Этот Свет — это Родина… — едва слышно шепчет она. — Ты почувствовал Родину, Максим.
— Не понимаю тебя, Лена… Что значит — «почувствовал Родину»? О чём ты говоришь?
— Я говорю о Сущности, с которой в древности могли общаться люди. Они называли эту Сущность «Мама», «Свет», «Родина». Это живое разумное Существо. Когда-то Оно присутствовало в атмосфере над человеческими городами так же, как и здесь. Но сейчас люди вашей цивилизации не могут воспринимать Его, потому что они ослеплены Тенью. А здесь созданы все условия для того, чтобы человек мог видеть и чувствовать Его… Он мыслит, Он понимает… Пойми, Максим — Он живой… Вот смотри, — и Лена берёт меня за руку.
— Расслабься, успокойся, — говорит она.
Посидев некоторое время в тишине, я начинаю ощущать глубокий покой. Вместе с покоем в сердце опять приходит блаженство. Ясно чувствую, как райской мелодией звучит всё пространство. Каждая частичка леса излучает счастье… Это счастье… Оно живое. Рядом что-то есть. Что-то огромное, охватывающее собой весь мир; что-то счастливое, мягкое, ласковое… Боже мой, вокруг нас и над нами есть нечто живое! Разумное! То, о чём рассказывала Лена, действительно существует! Это трудно передать словами, это нельзя описать на страницах книги, но об этом следует знать каждому. Свет, о котором говорила Лена — там, в Благодати, я видел Его.
Отпустив руку Лены, я встаю, даже нет — резко вскакиваю и восклицаю:
— Что это, что это было? Ты видела? Ты видела Его?
— Успокойся, успокойся, Максим, — Лена поднимается вслед за мной и дотрагивается до моего плеча. — Конечно же, я видела… Я вижу и чувствую Его довольно часто. Здесь, в Благодати, я вижу Его всё время…
— Но кто это? Кто это, Лена?
— Когда-то я уже говорила тебе, что это — ты…
— Я не понимаю, как это?
— Хорошо, если тебе более понятно воспринимать это отдельно от себя, то это Свет. И одновременно это будто бы Мама. И ещё это Отец. Это Родина.
— Чья, чья Родина?
— Общечеловеческая Родина.
— Общечеловеческая?
— Да.
Глава 10
Девочка и Свет
Молитва не может иметь ничего общего с насилием. Первая молитва ребёнка не должна быть осмеяна или порицаема. Мальчик молился: «Господи, мы готовы помочь Тебе». Прохожий очень возмутился и назвал ребёнка гордецом. Таким образом первое чувство самоотверженности было поругано. Девочка молилась о матери и о корове, и такая молитва была осмеяна. Но память осталась о чём-то почти смешном, тогда как забота была трогательна.
Устрашение Богом тоже есть великое кощунство. Запрещение молиться своими словами уже будет вторжением в молодое сознание. Может быть, ребёнок помнит что-то очень важное и продолжает свою мысль кверху. Кто же может вторгаться, чтобы потушить светлый порыв?! Первое наставление о молитве будет наставлением на весь жизненный путь…
Учение Живой Этики, АУМ, 69Происходит гораздо больше чудесного, нежели принято думать. Можно привести некоторые исторические примеры, как выдающиеся люди бесследно исчезали. Те же, которые не могли по разным причинам скрыться, те как бы умирали, приказывая плотно закрыть себя и густо засыпать цветами. В ночное время приходили неизвестные и совершали обмен, уезжая с мнимоумершим. Указать можно не один случай в Азии, в Египте, в Греции, когда события требовали такого превращения. История, конечно, изображает совершенно превратно эти события. Пустые гробницы и таинственные сожжения могут напомнить о многом неизвестном для обывателя…
