Бренна Йованофф - Подмена
— Иди, — тихо сказал он. — И не надо бояться. Она просто хочет с тобой познакомиться.
Лютер подтолкнул меня, и мы вместе перегнулись через стол.
На полу сидела маленькая девочка. На ней было белое нарядное платьице, сшитое из чего-то вроде хирургической марли и выглядевшее так, будто оно побывало в огне. Девочка сидела, подобрав под себя ноги, и чертила на полу обугленной палочкой. Рисунки у нее получались загадочные — сплошные глаза и огромные зубастые пасти.
Лютер прислонился к столу и нажал на кнопку маленького латунного колокольчика.
— Вот ваш мальчик!
Девочка обернулась и посмотрела на меня. Когда она улыбнулась, я невольно отпрянул. Лицо у нее было детское и невинное, а вот рот оказался полон крохотных зазубренных зубок. Вместо приличных и подобающих тридцати двух, их там было штук пятьдесят или шестьдесят, не меньше.
— Ах, — сказала девочка и, отложив палочку, протянула мне грязную ладошку. — Прости, мне следовало быть осторожнее! — Голосок у нее был нежный, но из-за катастрофы с зубами она сильно шепелявила. — Теперь ты будешь считать меня уродиной!
Честно говоря, да. Она была настоящей уродиной, возможно, даже страшилищем, вот только глаза у нее были большие и круглые. Наверное, вырасти она большая, сделалась бы ходячей жутью, но сейчас она была милой, в том смысле, в каком бывают «милыми» малыши индюков или сумчатых крыс.
Девочка похлопала ладошкой по тяжелому стулу с высокой спинкой, стоявшему за ее спиной.
— Ну же, садись и поговори со мной. Расскажи мне о себе.
Но я сел не сразу. Трудно было понять, как к ней относиться. Она не была похожа ни на Лютера, ни на девиц с вечеринки. Зазубренные зубы, детское лицо и крохотный рост делали ее неправдоподобной, гораздо более нереальной, чем остальные.
Когда я присел на краешек стула, девочка снова принялась за свое рисование.
— Я всегда следила за тобой, — сказала она, выводя палочкой очередной зубастый рот. — Мы так радовались, когда ты пережил детство! Ведь это огромная редкость среди отщепенцев.
Я кивнул, не сводя глаз с ее макушки.
— Кто ты такая?
Она встала, подошла ближе, заглянула мне в лицо. Глаза у нее были тусклого черного цвета, как перья мертвой птицы.
— Я — Морриган.
Имя прозвучало странно, как будто на непонятном языке.
— Я ужасно рада, что ты собрался с духом посетить нас, — прошепелявила она, коснувшись пальцем моего подбородка. — Просто чудесно, что мы тебе понадобились, потому что, видишь ли, ты нам тоже нужен, а деловое сотрудничество всегда успешнее, когда оно взаимовыгодно.
— Что значит «понадобились»? — перебил я. — Мне ничего от вас не нужно!
— Ах, милый, — сказала Морриган, с улыбкой беря меня за руку. — Не будь таким глупым! Конечно же, мы тебе нужны! Ты хиреешь день ото дня, а дальше будет только хуже. Поверь, это лучший выход для всех нас. Ты поможешь нам, а я позабочусь о том, чтобы ты получал все необходимые лекарства, энергетики и стимуляторы, и не доживал остаток своих дней в медленной агонии.
Я смотрел на нее, пытаясь понять, что же им от меня нужно.
— Чего ты хочешь? — Вопрос прозвучал намного нервознее, чем мне хотелось.
— Да не волнуйся ты так! Я не попрошу тебя ни о чем, чего бы ты сам не желал всем своим сердцем! — Морриган отвернулась от меня, снова присела на корточки и поправила волосы. — Музыку вряд ли можно назвать самым могущественным видом для поклонения, однако она довольно приятна и вполне соответствует своему назначению. Мы всегда рады возможности влить, так сказать, свежую кровь в нашу сцену.
— Какое все это имеет отношение ко мне? Я… я просто никто!
— Ну почему же, у тебя приятное лицо, — ответила Морриган, скрестив ноги по-турецки и одергивая платьице. — Свежее, неизуродованное тело, все это делает тебя исключительно полезным. Если согласишься, я выведу тебя на сцену вместе со своей лучшей музыкальной группой, ты будешь выступать перед всем городом и купаться в обожании толпы!
Произнося все это, девочка перебирала волосы, выдирала прядки и раскладывала их сбоку от рисунков, как будто собирала коллекцию.
— Ты говоришь о «Распутине»? И когда?
— Завтра, на славной концертной площадке «Старлайт».
— Но они играли вчера вечером!
— У нас сейчас трудное время, — вздохнула Морриган. — Не говори, будто ты не заметил знаков!
Я вспомнил о ржавых решетках и пятнах в «Старлайт», и кивнул.
— Город уходит от нас. Постоянные дожди лишают людей мужества, они не уделяют нам и половины необходимого внимания. А нам нужно самое высшее преклонение! Если и этот сезон будет неудачным, я буду каждый вечер посылать своих музыкантов наверх, пока тяжелые времена не останутся позади.
— Но чего именно ты хочешь от меня?
Морриган улыбнулась.
— Мы как раз к этому подошли. Твоя сестра — очень активная девушка, впрочем, ты и сам это хорошо знаешь. Она обратилась к нам от твоего имени, попросив лекарства, которые мы с радостью ей предоставили. Уверяю тебя, здесь нет ничего сложного, мы без труда будем готовить для тебя все нужные снадобья! Взамен мы просим только помощи в нашем стремлении к славе.
Я не спросил, что за слава им нужна и откуда она узнала, что я умею играть. А выпалил нечто совершенно глупое и сумбурное:
— Почему вам так важно доставлять людям радость?
Морриган вырвала у себя еще один клок волос.
— Когда они счастливы, то больше нас любят!
В этот момент у меня появилось ощущение, будто мы ходим кругами.
— Что значит — «нас любят»? Как они вообще могут вас любить? Они даже не верят в ваше существование!
— Им приходится нас любить, в противном случае они начнут нас бояться и ненавидеть, и тогда настанет длительный период упадка. Они начнут охотиться на нас — ведь прежде они так уже делали. Если мы не будем поддерживать с ними мир, они нас убьют!
Я знал, что это правда. Мои ежедневные заботы, все, что определяло мое существование — было следствием того, что когда-то случилось с Келланом Кори.
Морриган нахмурилась и сразу стала страшной.
— Они могут быть по-настоящему опасны, если однажды до этого додумаются, поэтому нам так важно их задабривать. Их обожание поддерживает нас, наша музыка заставляет их улыбаться, хотя они и не догадываются, кому именно адресованы их улыбки.
— Вы живете за счет фанатов?
Девочка пожала плечами и нарисовала на полу огромного горбатого зверя.
— За счет их внимания, а также их маленьких слабостей. — Она добавила зверю пару глаз, двумя штрихами обозначила зрачки. — Это не единственная форма подношений, но очень милая.
