Алексей Атеев - Мара
Старуха между тем приблизилась к нему вплотную, и Десяткин почувствовал, как незрячие дыры впились в него.
Он старался не поднимать на Мару глаза, потому что понимал: взглянет сейчас, и все. Гибель.
И вдруг стало нечем дышать. Валера, почувствовав первые симптомы удушья, стал делать более частые и глубокие вздохи, но это не помогло. Сердце в груди бухало, словно молот по наковальне. Страшный жар, казалось, ухнул в него с небес, затрещали волосы, а дышать и вовсе стало невозможно. Животный ужас, объявший нашего героя, лишил его остатков разума. Его охватило тупое безразличие ко всему на свете. И послышался звон; сначала слабый и мелодичный, он все нарастал и наконец стал нестерпимым. Антиквар ничком упал рядом со своей машиной, упал на раскаленный гравий.
– Эй, парень! Очнись!
Валера приподнял голову. В лицо кто-то плеснул водой. Теплые капли потекли по щекам, по шее, скатывались за ворот футболки.
Он открыл глаза, над ним склонились двое.
– Ты чего, парень, тут разлегся? – спросил грубоватый голос. – Может, кривой? А? Не выпил ли? При такой жаре водка – гибель! – Спрашивающий хохотнул, словно перспектива подобной смерти не казалась ему такой уж страшной.
– Так чего случилось? – спросил другой голос, серьезный. – В чем дело-то?
Десяткин приподнялся на локте и осоловело посмотрел вокруг. Старухи нигде не было, кругом простирался до мелочей знакомый пейзаж. Рядом стоял «газик» со снятым верхом, а возле Валеры сидели на корточках два мужика: один совсем молодой, голый по пояс, другой – лет сорока, в просторной и светлой рубашке, сатиновых шароварах и мятой шляпе, – похоже, мелкий начальник. Именно он и задал последний вопрос. Багровое лицо мужика, усеянное капельками пота, выражало дружеское расположение.
– Ну-ка, выпей воды. – Тот, что был моложе, протянул Десяткину алюминиевую фляжку.
Валера сделал несколько глотков. Звон в голове не прекратился, но стал потише. Он кое-как поднялся на ноги. Незнакомые граждане поддерживали его под руки.
– Понимаете, – слабым голосом начал Валера, – ехал… и вдруг заглох. А на дороге – пусто. Я в машине разбираюсь слабо… И помочь некому… Словом, загораю тут часа, наверное, три. И все на жаре…
– Ага, – догадался тот, что в шляпе, – наверное, солнечный удар тебя стукнул. Это бывает. Особенно, когда давление высокое. Вот у меня… – Он не договорил и повернулся к молодому. – А ну, Вася, посмотри, что с его «коростой» такое.
Не спрашивая у хозяина разрешения, Вася шустро залез в машину и повернул ключ зажигания.
Двигатель завелся, что называется, с пол-оборота.
– Как же так? – удивился Вася.
Валера молча развел руками.
– Бывает, – авторитетно заявил человек в шляпе. Он внимательно посмотрел на Десяткина. – А ты, собственно, куда едешь?
– В Чернотал…
– В Чернотал? Это где такой?
Десяткин, услышав эти слова, снова чуть не грохнулся в обморок.
Неужели все зря? Неужели мучения последних дней, сумасшедшие приключения, безумная езда неизвестно куда, все эти миражи-видения – всего-навсего галлюцинация, бред? И неужели прав Боря, считающий, что его кто-то намеренно одурманивает наркотиками?
Безумный взор Десяткина блуждал по лицам незнакомцев.
– А вы кто? – перейдя на «вы», с вежливой подозрительностью поинтересовался владелец шляпы. – С какой целью тут разъезжаете?
Это было знакомо. И нормально. Свое, родное, совковое… Каждый посторонний подозрителен. С подобным отношением Валера встречался не раз. Именно подозрительный шляпоносец и привел его окончательно в чувство.
– Я сотрудник областного краеведческого музея, кандидат исторических наук Десяткин Валерий Павлович, – почти нормальным голосом сообщил наш герой. – Вот моя визитная карточка, а вот удостоверение. – И он, вытащив из кармана джинсов солидный кожаный бумажник, извлек на свет божий названные предметы и вручил их шляпоносцу.
Тот бегло глянул на удостоверение, но раззолоченная визитка, видимо, произвела впечатление. Шляпоносец с почтением взглянул на Десяткина и, в свою очередь, сообщил, что является главным агрономом совхоза «Путь к Ильичу» Недосековым Самуилом Самуиловичем.
– Мне не так давно сообщили, – оживился Валера, – что-где-то в этих местах есть деревня… или село, в котором имеются ценные исторические документы и материалы. Называется – Чернотал. Вот я в поисках этого самого Чернотала и колесю по здешним местам. И прошу вашей помощи как официальное лицо у официального лица, – веско добавил он.
– Нету, дорогой товарищ, тут никакого Чернотала, – ласково, как обычно говорят с неразумными, но пытливыми детьми, проговорил агроном. – Я тут уже лет пять как на земле хозяйствую. Все кругом объездил, но про Чернотал и не слыхивал. Вот дальше, километров пять по грейдеру, будет Фадеевка, потом Мичуринка, еще дальше – совхоз имени Дзержинского. Если, скажем, влево податься, то там будет Сучий Куток, то есть колхоз имени Александры Коллонтай, потом – Спасов Крест, бывшие «Заветы Ильича». Направо – Вишневые Кусты, Колотилово, Пархатые Угрюмы. Еще перечислять? Кто это вам про Чернотал наговорил?
– Нет, есть, – неожиданно вступил в разговор доселе молчавший Вася. Он с явным интересом вслушивался в поучительную беседу и загадочно ухмылялся.
– И ты туда же! – раздраженно проговорил шляпоносец. – Ну, докладывай, краевед.
– Чернотал, – сказал парень, – это старое заброшенное поместье километрах в пятнадцати отсюда. Там раньше точно деревня была. Но в гражданскую их всех выселили, поскольку они белых поддерживали. А деревню спалили. В поместье некоторое время была трудкоммуна, потом приют, потом еще что-то. А сейчас она вовсе запустела… Там вроде никто не живет.
– Ну ты прямо как красный следопыт, – усмехнулся агроном, глянув на своего шофера; но видно было, что ему приятна такая осведомленность парня. – Помню я это место, – продолжал он. – Мы еще хотели там свиноферму устроить, но не разрешило начальство. Уж не знаю почему. Я, правда, не в курсах, что оно Черноталом прозывается. А красивое место. На холме у реки – сад еще там заглохший. Весной, когда цветет, радость неописуемая. Так что, господин-товарищ, уж не знаю, как по-нынешнему вас величать, двигайте туда. Через полчаса доедете. Сейчас будет деревня, проедете – и налево, к реке. Поместье хорошо видно. Счастливо добраться, только больше в обморок не падайте.
И добродушные селяне, вскочив на своего «стального коня», отправились объезжать сельскохозяйственные угодья.
– Итак, – громко сказал Десяткин, – оказывается, никакого Чернотала вовсе и нет. – От пережитых потрясений он стал разговаривать сам с собой. – А что есть? Какие-то руины. – Он спохватился, что говорит сам с собой, произнес «ой» и замолчал. Еще с детства Валера знал: те, кто говорит сам с собой, – шизики. Поэтому дальше он принялся размышлять обычным манером.
