Джеймс Герберт - Тайна Крикли-холла
К тому времени, когда Гэйбу исполнилось десять, он превратился в дикаря, дрался с соседскими детьми, воровал в супермаркетах, снимал колпаки с автомобилей, ломал чужие вещи, и не раз и не два Ирэне приходилось отправляться в местный полицейский участок, куда забирали ее сыночка, если он слишком уж бушевал. Гэйб каждый раз пугался полицейских, да еще по пути домой Ирэна в целях воспитания ругала его на все лады. Но Гэйб не мог припомнить случая, чтобы мать подняла на него руку. Конечно, она высказывалась, не выбирая выражений, сыпала самыми страшными угрозами, но никогда, ни единого раза не ударила его — ни в гневе, ни в разочаровании. Став взрослым, Гэйб часто думал, что, возможно, ее останавливало чувство вины — она ведь была нищей матерью-одиночкой и ничего не могла дать своему ребенку. И еще Гэйб верил: мать искренне любила его, по-своему, как умела.
Когда Гэйбу исполнилось всего лишь двенадцать, Ирэна Калег умерла. Лишь много лет спустя он понял, что причиной ее смерти стал цирроз печени, — но он не мог этого знать в день похорон, когда один из «дядюшек» брякнул, обращаясь к Гэйбу: «От пьянки она померла, сынок, от пьянки!» С месяц или больше Гэйб провел в приюте, пока наконец не явилась тетя Руфь — старшая сестра его матери, которую Гэйб почти не помнил, да и на похороны она не приезжала, — чтобы забрать его. Тетя Руфь забрала племянника в старый, обшитый досками дом на окраине Квинси, где окружение оказалось еще хуже, чем в районе, где прежде жил Гэйб.
Тетя Руфь была добра с ним, хотя, возможно, и несколько отчужденна, но в нем уже укоренилось шалопайство и любовь к разгулам, вскоре он затерялся на улице, присоединившись к сомнительной компании, с ребятами в основном намного старше его. Объектом же его внимания стали машины — чужие машины, само собой, — и очень быстро он научился угонять их. Умение открывать автомобили и моментально заводить без ключей вне зависимости от модели породило в старших товарищах уважение к нему — и уже тогда он, похоже, обладал даром без труда договариваться с любым механизмом. Но лишь Гэйбу исполнилось четырнадцать, его растущая склонность к правонарушениям привела к неожиданному и трагическому финалу.
Сверкающий чистотой «мерседес»-седан, в котором Гэйб и его друзья весело мчались по дороге, внезапно потерял управление и врезался в дерево у обочины, потом, отскочив, налетел на второе, потом на третье… Водитель, семнадцатилетний главарь банды, грубый и жестокий, вылетел сквозь ветровое стекло при первом же ударе. Он умер мгновенно, ударившись о ствол дерева с такой силой, что его шея тут же сломалась. Юнец, сидевший рядом с ним на переднем сиденье, сломал позвоночник при ударе о второе дерево, а при столкновении с третьим одна его нога вывернулась задом наперед. Гэйб и еще один член банды, сидевшие сзади, при первом толчке повалились на пол, их несколько раз швырнуло из стороны в сторону, однако они отделались ушибами и остались живы.
Возможно, от дальнейших подвигов на пути преступлений Гэйба отвратило то решение, которое приняли власти, решая, как поступить с этим подростком. За угон автомобиля с тяжелым исходом, с учетом мелких правонарушений, совершенных ранее, Гэйба на один год отправили в Иллинойс, в школу для трудных подростков, в то время как его сообщник, парнишка помоложе Гэйба, прежде ни в чем дурном не замеченный, получил испытательный срок. Пассажир с переднего сиденья, сломавший спину и потерявший ногу, был уже достаточно наказан этим.
Из-за прошлых столкновений Гэйба с законом следующие три месяца он провел на самых грязных работах. Но за это время кое-что изменилось. Воспитатели заметили в Гэйбе способности к работе с механизмами и к расчетам и стали убеждать парнишку использовать свой дар. А поскольку Гэйбу совсем не нравилось заниматься тем, чем он занимался на тот момент, он твердо решил завязать с прошлым и учиться на инженера, инженера-механика. Освободившись, вернулся в Квинси, к тетушке Руфь, снова стал учиться в школе и в вечернем колледже, чтобы узнать как можно больше об инженерном деле. В выходные дни работал младшим механиком в одном из гаражей и в автомобильном салоне, где в основном ему приходилось мыть машины и подавать инструменты настоящим механикам. Он внимательно следил за действиями спецов, очень быстро обучаясь ремеслу. Небольшие деньги, заработанные своим трудом, он отдавал тете Руфи в уплату за кров и питание.
Когда Гэйбу исполнилось семнадцать и он достиг серьезных успехов и в школе, и в вечернем колледже, то покинул Квинси и отправился в Нью-Йорк. Оказалось, что тетя Руфь тайком от племянника все это время копила деньги. Она откладывала даже то немногое, что Гэйб зарабатывал по выходным, — как раз на случай отъезда парнишки. Она прекрасно понимала неизбежность разлуки. Гэйб начал учиться всерьез, но почти год провел в нужде и лишениях, живя в однокомнатной квартирке на чердаке в Южном Бронксе и хватаясь за любую работу, какую только мог найти. Он мыл посуду в баре в Гарлеме, подавал горячие блюда в дешевой закусочной, разносил пиццу, был рабочим в мини-маркете, расставляя товары на полках и вообще делая все, что придется. В основном он трудился по ночам, чтобы днем осваивать премудрости инженерной науки (и за время учебы успел посетить несколько инженерных компаний в поисках места). Постепенно упорство было вознаграждено: его взяли стажером в огромную международную корпорацию — АПСУ, и он ни разу не пожалел о том, что предложил этой компании свои услуги. Когда Гэйбу исполнился двадцать один год, ему предложили работу в Англии, и с тех пор он обжился в этой стране.
А потом они встретились с Эвой. В том модном баре в Ноттинг-Хилле. Они поженились очень скоро, ведь Эва забеременела, но ни один из них не думал, что их союз свершился слишком быстро: она любила его так же сильно, как он любил ее… нет, пожалуй, сейчас они любили друг друга далее сильнее, чем в первые дни брака. Эва очень многое узнала о Гэйбе и была уверена, что он испытывает к ней такие же чувства, как она к нему. Но сейчас Эва была такой… такой отстраненной, слишком много думала об их исчезнувшем сыне. «Если бы только Кэм мог… может, он еще вернется домой?» — постоянно спрашивала она себя. В ней все еще жила слабая, почти иллюзорная надежда на возвращение. Ведь шанс пока что оставался…
Порыв яростного ветра отбросил струи дождя в окна спальни, заставив Эву вздрогнуть. Она вытянула шею, чтобы взглянуть на окна, их рамы сотрясались под ударами бури. Ночь снаружи безумствовала, ее ярость вовсе не способствовала мирной дреме. Эва снова уставилась в потолок, чувствуя себя одинокой. Она попыталась не думать ни о чем, но, как всегда, горе снова и снова захватывало ее.
