Хуан Марторель - Сатанель. Источник зла
— У меня как будто гора с плеч свалилась, месье де Лайне. И я хочу от всего сердца поблагодарить вас за участие. Вы поддержали меня в такой нелегкой ситуации. Спасибо!
Директор слегка развел руками.
— Я не сделал ничего, что выходило бы за рамки моих обязанностей директора. Мой долг заботиться о том, чтобы в отделе царила здоровая атмосфера. А для этого необходимо добиваться гармоничных и доверительных отношений между сотрудниками. Сегодня я еще раз поговорю с Рене Мартином.
Я просил его зайти ко мне с утра, — директор посмотрел на наручные часы, — но похоже, его еще нет на работе.
Николь поняла, что ей пора уходить, и поднялась.
— Еще раз большое спасибо. Вы и представить себе не можете, как мне хочется узнать, что же произошло вчера утром. Кто входил ко мне в кабинет, и каким образом статуэтка оказалась на полу?
Директор улыбнулся и тоже встал, чтобы проводить Николь до двери.
— Боюсь, этого мы никогда не узнаем. Ну что ж, мадемуазель Паскаль, до свидания.
Пьер де Лайне осторожно закрыл дверь и, озабоченно сдвинув брови, вернулся к креслу. Уж он-то знал, кто вчера утром входил в кабинет молодой сотрудницы. Директор приехал в музей после одиннадцати часов и, направляясь к себе, он видел, как некто вошел в кабинет Николь Паскаль. Тогда он не придал этому значения, но личность этого человека не вызывала у него ни малейших сомнений. Это был старший хранитель Рене Мартин.
Николь провела утро, с головой уйдя в работу. Исследование статуэтки Сесостриса придется отложить до лучших времен, но Николь с глубоким сожалением понимала, что уже не сможет взяться за эту работу с прежним энтузиазмом. Когда экспонат вновь окажется у нее в руках, девушка не сможет не думать о тонкой линии, опоясывающей его талию, хотя доктор Марше и уверял, что та будет почти незаметна. В каком-то смысле Николь считала себя ответственной если не за произошедшее, то перед самой статуэткой. Она как будто не оправдала ее доверия. И в будущем при каждом взгляде на нее Николь неизменно будет читать в спокойных глазах фараона немой упрек.
В перерыв она вместе с секретаршами вышла из музея в ресторан быстрого питания. К ним присоединился Жиль Фаллу, также работавший хранителем в ее отделе. В Жиле все было усредненным: его возраст, его внешность и личность. Этот человек всего себя отдавал работе. Но если бы однажды он не явился в музей, этого никто бы не заметил. Николь часто разговаривала с ним, и ощущала его признательность, хотя он никогда не говорил об этом. Девушка уже успела убедиться, что за его бесцветной внешностью скрываются неисчерпаемые знания о Древнем Египте. Когда прошел слух, что Пьер де Лайне избрал Николь на роль ответственного за египетскую часть наследия Гарнье, Фаллу одним из первых поздравил ее, и в его словах она не уловила ни обиды, ни зависти.
За едой они говорили обо всем, кроме скульптуры Сесостриса. Спутники Николь, казалось, понимали, что ей эта тема неприятна, и девушка была им очень признательна. Зато обе секретарши отметили странное отсутствие на работе Рене Мартина. Старший хранитель до сих пор не появился в музее и вообще не подавал никаких признаков жизни. Сюзанна заметила, что прежде, если ему случалось задержаться, он всегда предупреждал их об этом по телефону. Если же он проводил какое-то время за пределами музея, то интересовался, не звонил ли кто ему.
— А сегодня ничего, — закончила рассказ секретарша. — И это может означать только то, что его нет в живых.
Около четырех часов музей облетела новость. Пьер де Лайне узнал обо всем раньше, но не спешил делать эту информацию достоянием общественности. Сотрудники отдела, и Николь в их числе, узнали обо всем, когда в музей явились два полицейских инспектора. Они расположились в кабинете, предоставленном им Пьером де Лайне, и объявили, что желают побеседовать со всеми без исключения в надежде пролить свет на случившееся. Рене Мартин был найден мертвым в своей квартире.
Вскоре выяснилась и причина смерти. У полиции не вызывало ни малейших сомнений, что он был зверски убит.
10
Реймс и Лион, 1314 год
Завтра я умру. Это определено. Гийом де Ногаре не оставляет на своем пути свидетелей, которые когда-нибудь смогут постучать к нему в дверь. Он оставляет только трупы. И теперь я могу утверждать, что он не человек. Вчера, когда меня терзали на пыточной скамье, я увидел, что он не сводит с меня глаз, а его губы искривлены в улыбке. Его белки цвета крови окружали странные зрачки в ярко-желтом обрамлении. Возможно, это галлюцинация, вызванная мучительными пытками. Но я так не думаю.
Скорее всего, Ногаре одержим Люцифером или одним из ангелов-отступников, поддержавших его в предательстве. Именно он выдвинул омерзительные обвинения в ереси против ордена, к которому я принадлежу, — ордена рыцарей-храмов-ников. Он вынудил нас к страшному греху, заставив отречься, как когда-то апостол Петр, от всего, что для нас свято… даже от нашего Отца, Господа Бога, и от креста, принявшего Его Сына, нашего символа… Мне стыдно в этом признаваться, но страх перед мучениями оказался сильнее веры.
Сегодня утром Ногаре опять приходил ко мне. Я всю ночь готовил свою душу, пытаясь укрепить ее и помочь ей вынести новые пытки. Мое решение не говорить ему то, что он хочет узнать, неизменно. Я надеюсь собрать все силы, которые только смог сохранить дух, живущий в моем изломанном теле. Единственное, что у Меня осталось, — это честь и достоинство. Но фаворит короля смотрел на меня и презрительно улыбался. Наконец он заговорил:
— Я уже знаю то, что хотел узнать. Твое жалкое сопротивление, Перигор, лишь продлило твои мучения.
Затем он развернулся и ушел.
Тут он ошибается. Да, я страдал. Я и не подозревал, что есть такая боль. Моя левая рука мало чем отличается от культи. Я действительно не могу встать на ноги, и многие кости в моем теле уже не на месте. Меня мучает острая боль в животе, спине, голове…
Все это действительно так, но моя гордость лишь окрепла, и его темная сила над ней не властна. Теперь ей предстоит вынести все, что еще на меня обрушится.
Я нахожусь в самом глубоком из застенков, которыми Ногаре располагает в Реймсе. Три дня назад меня доставили сюда из моего дома в Лионе. Меня задержали, когда я возвращался из… нет, об этом лучше не говорить. Им не удалось услышать это из моих уст, значит, они этого не прочтут.
Охраняющий меня тюремщик еще не утратил человечности. Сегодня он принес мне бумагу и письменные принадлежности. Теперь я нашел способ коротать время за записками то недолгое время, которое еще остается до моей смерти. Хотя, судя по всему, эти строки, как и я, обречены на исчезновение. Мне кажется, я знаю, почему Ногаре еще не лишил меня жизни. Он убьет меня, как только убедится в достоверности полученной информации о местонахождении черного предмета. Если это окажется не так, он вернется и пытки возобновятся…
