Ольга Воликова - Городские легенды
Короче, что получалось: пропавшие детишки были ровесниками, всем исполнилось по одиннадцать лет, все они учились в школе номер семь…и все.
– Как все, как все? – горячился Сеня. – Первый пацан – из семиэтажки, девочка – из седьмой квартиры, а мальчик Миша – вообще из седьмого дома!
– Ну, и причем здесь твоя арифметика? – не въезжал Серегин. – Ты мне в схему все уложи, в схему!
– Так вот же: всем по одиннадцать, все из седьмой школы, семиэтажка, седьмая квартира, седьмой дом – все сходится!
– Ну да, а пропали они, между прочим, третьего числа – в апреле, мае и июне. Что сходится, Сеня? Тут, блин, все параллельно!
Семен продолжал вычерчивать свои схемы, бумаги казенной перевел – жуть! А Серегин ломал голову, выискивая реальные закономерности, и все напрасно – уцепиться было не за что. Пошли повторные опросы родителей, друзей, и предполагаемых свидетелей: как были одеты пропавшие, когда их видели в последний раз, где, и так далее. Получалась какая-то ерунда, выяснилось только, что в одежде пропавших детей присутствовал красный цвет: у первого мальчика была красная куртка, у девочки – шапка, а на мальчике Мише были красные кроссовки. Опять задумались о маньяке, но похожих случаев не было, и о серии вроде бы забыли. Сроки поджимали, начальство ходило хмурое, настроение падало.
Зачастую, первая половина июня случается дурной – то дожди зарядят, то холода хватят такие, хоть пальто с шапкой надевай. А тут, как по заказу, погода настала сказочная: вечера были теплые, ночи ясные, а днем устоялась комфортная температура слегка за двадцать – не жарко и не холодно. Трава и листья на деревьях еще не успели заматереть той густой, темной зеленью, которая наводит на мысль о закате лета. Серегин любил летнее московское утро, когда во дворах хозяйничали лишь дворники, да редкий, дрожащий от утренней свежести, еще не выспавшийся хозяин выводил свою нетерпеливую собаку. Ему нравилось слушать утреннее пенье птиц, нравилось ощущать, как, вставая, набирало силу солнце, и его нежные лучи становились все настойчивее. На даче сейчас небось пионы бесчинствуют, а здесь, в городе, и цветов-то почти не увидишь, лишь стерильные газоны вдоль магистрали, перемежающиеся одинаковыми рабатками (или как это там называется) из бегоний и прочей невзрачной лабуды. Эту незатейливую "красоту" ежегодно обеспечивали стайки прилежных гастарбайтеров в оранжевых жилетках. Он с удовольствием вдыхал пряный запах тополиной листвы и молодых акаций, но и эта благодать не могла выветрить из головы мыслей о работе. Надо было срочно что-то предпринять, найти хоть какую-то зацепку, не с пустыми же руками идти к начальнику. В предвкушении очередного нагоняя Серегин принялся пересматривать протоколы опросов. Какой-то мелкий факт отложился в его мозгах еще в прошлый раз, но тогда он не смог его выцепить из множества других. Вот, вот оно! Некоторые из детей рассказывали, что, раскачавшись на больших красных качелях, они прыгали на песок, соревнуясь, кто улетит дальше. Ну, это дело известное, кто ж в детстве не любил самопальный этот аттракцион, за который можно было бы схлопотать хороший подзатыльник от родителей. Значит, нынешние детишки тоже не чужды старых добрых пионерских развлечений. Ага, а песочек-то на новой площадке – что надо – мелкий, беленький, мягонький, словно с юрмальских пляжей завезенный. Ну, так что там: прыгали, говоришь,… Серегин неожиданно для себя начал рассуждать вслух. Оказалось, Сеня Трифонов тоже бьется над этой проблемой. Он разошелся и громко вещал про сдвиги во времени, временные петли, параллельные миры и о всяких-разных возможностях туда угодить. Прагматичный ум Серегина отказывался принимать все это на полном серьезе:
– Да что ты мне сказки рассказываешь? Я что, не читал фантастики – плавали, знаем, но причем здесь это?
– Притом. А ты знаешь, что дети в переходном возрасте подвержены всяким мистическим событиям? Не зря же, где полтергейст, там подростки замешаны, – орал Сеня.
– Ага. Ты мне еще про собачек и кошечек расскажи, как они призраков чувствуют.
– Не чувствуют, а видят. И это правда. И параллельные миры – правда. Эти дети запросто могли туда попасть.
– Да какие же они подростки, в одиннадцать-то лет? Так, мелкота.
– Не скажи, они сейчас все акселераты. Так что нужно думать в этом направлении. Ты пойми, мы же ничего не теряем, все равно ничего другого не остается.
– Ты мне посоветуй, Сеня, с чем к начальнику идти. Про барабашек ему рассказать, что детишек наших в свое логово затащили? Ну и куда нас с тобой направят после этого, в какое измерение, в какую палату?
Несмотря на бесконечные споры с Семеном, Серегин понимал, что-то в его доводах все-таки было. Он потерял аппетит, потерял покой и сон, в голову ничего не приходило. Серегин возненавидел свою холостяцкую квартиру, невмоготу было оставаться наедине с самим собой. Вот и сегодня он, обложившись чистыми листами бумаги, сидел, уставившись в обеззвученный телевизор, и догрызал несчастный желтый koh-i-noor.
Он принялся выписывать в столбик все имеющиеся факты. А факты представляли из себя сущую ерунду. Стараясь проанализировать и отфильтровать эту ерунду, он обнаружил некоторые закономерности, но они были настолько смехотворны, что ему стало противно. Он не мог испытывать щенячьего Сениного восторга по поводу энтих самых совпадений: возраст пропавших – одиннадцать лет, в адресах у каждого встречаются семерки: дом, этаж, квартира… да что за чушь! Да, и все из седьмой школы.
Все пропали третьего числа. Прямо "Пиковая дама" какая-то получается – тройка, семерка, туз. Знакомая комбинация! А куда прилепить красное? На каждом из детишек было надето что-то красное. И качели красные. Да нет, бред, бред! Промаявшись до полуночи, Серегин завалился на диван, но сон не шел.
Поднялся он с первым лучом солнца и сразу же подался на улицу. Купив в ночном магазине сигареты и пакет кефира, Серегин вернулся к своему дому. Разложив на ободранной скамейке все это хозяйство, он с кайфом затянулся сигаретой. Пить из пакета было страшно неудобно, но Серегин вдруг почувствовал необычайный прилив сил. "А ведь я выспался, – подумал он, – хотя почти не спал. И снилось бог весть что". Он вспомнил, как во сне до одури раскачивался на громадных красных качелях, не решаясь спрыгнуть. Он знал, что это надо сделать, но никак не решался. Вспомнил, что на ногах у него были красные лаковые штиблеты, а на голове – красная шапочка с помпоном, как у гномика.
На работу он пошел рано и наверняка был бы там первой ласточкой, если бы ноги сами не привели его к новому дому. Он издали заметил долговязую Сенину фигуру, юноша самозабвенно раскачивался на красных качелях. Серегин полюбовался немного живым воплощением коленчатого вала и подошел сзади в тот момент, когда Сеня совершил мягкую посадку.
