Антология - Монстры Лавкрафта (сборник)
Крис сказала Путри, что он уже не живой. Прокричала это. Побежала за Путри, чтобы остановить ее, но девочка уже на полной скорости летела к загону. Крис напрягла мышцы ног еще сильнее, но они отказали, будто их вырезали. Она упала на траву, приземлившись лицом прямо в козьи внутренности.
Маленькое существо становилось огромным. Оно решительно не имело формы – просто неуклюжая смесь дыма, шерсти и ужасного желания поглощать. Тем не менее у него было человеческое лицо, надетое словно маска. Это было гротескное, пластиковое лицо дикой козы. Вытянутое, уродливое и фальшивое.
Крис поднялась на ноги. Теперь Коза возвышалась на уровне верхушек деревьев. Она раздувалась, вдыхая кровь и материю. Человеческая маска с несходящей улыбкой наклонилась к Путри. За маской тянулась черная шерсть. Девочка что-то шептала – она молилась богу? Коза подняла ее в воздух.
Я люблю тебя люблю люблю больше всех.
– Крис, помоги мне!
– Иди ко мне, иди ко мне, иди ко мне!
В ее глазах не осталось веры. Коза сделала вдох, выдох, а затем проглотила девочку целиком. Путри не кричала, ее разум уже опустошился. Ее няня рвала на себе волосы, царапала когтями кожу и беспрестанно завывала.
Коза ушла. Она облаком нависла над Агусом, который глядел на ее бурлящий желудок, будто надеясь увидеть там своих родителей и сестру, – но давно сочла его недостойным своей любви. Она двинулась на запад.
Затем пришли дикие козы, разрушители полей, враги фермеров, слуги старшего бога. Чавкая губами и грызя длинными крепкими зубами, они доели кроваво-красные останки домашних коз. Они дочиста вылизали все стойло. Они отгрызли ноги Крис, лежавшей в траве с едва мигающими глазами, а затем ушли в лес, следуя на запах великой и ненасытной Козы.
Агус остался лежать в траве со своей сломанной рукой, желая быть любимым.
Такие же Глубоководные, как и ты
Брайан Ходж
Они были совершенно измождены поездкой. Мили седого океана пролетали внизу в трех сотнях футов под вертолетом, и она жалела, что согласилась на это. Над ними проскользнул скалистый берег северного Вашингтона. Они висели в воздухе над морем, и это было так же страшно, как и все, что они испытали в этот день. Если бы они разбились, вода забрала бы их и уже никто не смог бы их найти.
Керри и так не любила море, а теперь ее неприязнь лишь усилилась.
Могла ли она отказаться? «В Департаменте внутренней безопасности хотели бы заручиться Вашей помощью в качестве консультанта» – это был кульминационный момент, и пара, пришедшая к ней вчера, казалось, чисто генетически не могла принять слово «нет». Они не могли сказать ей, в чем дело. Не могли сказать ей, куда нужно ехать. Сказали только, чтобы она тепло оделась. И на всякий случай была готова к дождю.
Единственный сценарий, который пришел Керри в голову, заключался в том, что, возможно, кто-то хотел лучше понять ее интуитивный способ дрессировки собак. А может, не собак, а птиц, дельфинов, обезьян, лошадей… план, разработанный каким-нибудь сомнительным гением, который искал способ управлять животными, используя их способности. В меньшей степени ею двигали патриотические соображения – скорее ей хотелось создать как можно лучшие условия для животных.
Но это? Такого никто и представить не мог.
Сквозь пелену дождя, чьи капли барабанили по стеклу, начал колыхаться остров. Это был треугольный участок неприветливых скал, вечнозеленых растений и таинственности. Они были там.
Еще до рождения ее родителей – они были там.
* * *Все началось перед рассветом – неуютно тихая поездка на машине от ее ранчо до аэропорта в Миссуле, перелет через Монтану и Вашингтон с посадкой в Ситаке,[39] а потом полет на вертолете до пункта назначения. Перед этим последним этапом у нее забрали телефон и обыскали ее сумку. Прямо на выходе из самолета, когда Керри уже миновала терминал, ее развернул мужчина, представившийся полковником Даниэлем Эсковедо. Он сказал, что он руководит на объекте, на который они направляются.
– С этого момента вы будете общаться только со мной, – сообщил он Керри. Его коричневая кожа покрылась крапинками от дождя. Будь его волосы еще немного короче, их было бы вообще незаметно. – Как настроение?
– Не очень.
Пока ей только казалось, будто она добровольно позволяла себя похитить.
Они пристегнулись и уже через несколько минут снова оказались в воздухе – вдвоем в кабине для пассажиров, сидя на противоположных креслах и соприкасаясь коленями.
– У нас долго спорили о том, что именно стоит вам рассказать, – начал Эсковедо, наблюдая, как земля снова исчезает под ними. – Все, кто так или иначе имеет отношение к делу, получают доступ только к необходимой информации. Если какая-то информация не имеет значения для выполняемой ими работы, они ее не получают. Либо то, что они знают, может не всегда соответствовать действительности, если этого достаточно для их успокоения.
Пока Эсковедо говорил, Керри изучала его. Он был старше, чем ей показалось сначала, – возможно, ему было ближе к шестидесяти, то есть он был на десять-пятнадцать лет старше нее. Но на лице у него не было морщин – так бывает у тех, кто мало улыбается. Он и в семьдесят будет внушать страх. По нему это сразу видно.
– В конечном счете было решено рассказать вам все. То есть вы будете знать столько же, сколько и я. Но только если в этом появится необходимость. Первое, что вам нужно усвоить, – о том, что вы увидите, не знал практически никто из последних пятнадцати президентов.
Керри почувствовала такой сильный толчок в животе, будто их вертолет резко снизил высоту.
– Как такое возможно? Если президент является верховным главнокомандующим, разве он не…?
Эсковедо покачал головой.
– Допуск только к необходимой информации. Существуют уровни безопасности, которые выше уровня президента. Политики приходят и уходят. А кадровые военные и разведчики – остаются.
– Но я не отношусь ни к тем, ни к другим.
Ее испуг быстро возрастал с вовлеченностью в дела правящих кругов. Если бы Керри когда-нибудь думала о том, что окажется в числе привилегированных и посвященных в нечто столь тщательно скрываемое, то вела бы себя поосмотрительнее. Есть вещи, которые в самом деле не хочется знать, потому что цена этого знания слишком высока.
– Иногда приходится делать исключения, – объяснил Эсковедо и, не моргнув, продолжил: – Мне действительно хотелось бы сказать это вам менее жестко, но, прежде чем разглашать увиденное, хорошенько подумайте. Если вы это сделаете, ваша жизнь будет разрушена. Во-первых, вам все равно никто не поверит – над вами просто посмеются. Во-вторых, потеряете свое шоу на телевидении. Потеряете доверие, заслуженное перед многими людьми. Кроме того… мне перечислять дальше?
