Лорел Гамильтон - Сны инкуба
— Он это выразил такими словами: «Пока я не знаю, что он за хрень такая, я рисковать не буду».
Я кивнула, хотя он меня и не видел:
— Так больше похоже на правду. И ты сейчас там, следишь, чтобы Джила не сунули в сейфхауз.
Сейфхаузы — тюрьмы для ликантропов. Их изначально задумывали как убежища для оборотней-новичков, чтобы у тех было место, где привыкнуть к первым нескольким полнолуниям. Идея неплохая, потому что первые полнолуния могут превратиться в вакханалию убийств, если не приглядит за новичком старший оборотень. Новички в первые полнолуния не помнят, что они делают, и очень мало в их животной форме остаётся от человека. Сейфхаузы были в теории хороши, но на практике — кто туда вошёл, уже редко оттуда выходит. Ты опасен, и опасен будешь всегда. АКЛУ затеяло юридические битвы по поводу незаконного тюремного заключения без должного судебного процесса, но пока что все равно лучше в сейфхаузы не попадать.
— Больничный персонал боится, что Джил опасен, и говорил уже об этом.
— Тебе там нужен адвокат?
— Я позволил себе позвонить в адвокатскую контору, которой платит коалиция.
— Мне странно, что так быстро стало так плохо. Обычно, чтобы на кого-то надели наручники и поволокли в сейфхауз, нужно нападение. Ты чего-то недоговариваешь?
Я слышала, как он колеблется.
— Тедди?
Я произнесла его имя, как папа произносил моё, когда подозревал, что я делаю то, чего делать не должна.
— Весь персонал приёмного покоя одет в полные костюмы химзащиты.
— Ты шутишь!
— К сожалению, нет.
— Ты думаешь, это у них просто паника?
— Полагаю, так.
— Джил все ещё без сознания?
— Постепенно приходит в себя.
— Ладно, оставайся с ним и ждите адвоката. Я не могу сегодня приехать, Тедди, не обессудь.
— Я не по этому поводу звонил.
Ничего себе!
— Хорошо, так в чем дело?
— Есть другая аварийная ситуация, где прямо сейчас кто-нибудь нужен.
— Черт, что ещё?
— Звонил один член стаи. Он в баре. Кажется, он перепил, а он совсем новенький.
— То есть ты хочешь сказать, что он может утратить над собой контроль в баре?
— Боюсь, что да.
— Твою мать!
— Это ты уже говорила.
— Знаю, знаю, что бранью делу не поможешь.
Тедди стал недавно осуждать меня за избыток ругательств. Составил компанию моей мачехе.
— Я не могу поехать, Тедди.
— Кто-то должен. Адвоката здесь нет, а ты знаешь, что в законе есть маленький пунктик: находящегося без сознания оборотня можно поместить в сейфхауз, если он признан представляющим опасность. Я не знаю, отчего здесь все так паникуют, но если я его сейчас оставлю, нам его придётся извлекать из тюрьмы, откуда на поруки не выпускают.
— Знаю, знаю!
Я радовалась, что Ричард наконец разрешил волкам присоединиться к коалиции. Самая большая популяция оборотней в городе, и это очень удобно в чрезвычайных ситуациях. Оборотная сторона заключается в том, что Ричард решил: раз стая приходит на помощь, то она тоже может пользоваться услугами чрезвычайной службы. Кажется справедливым, но так как волков в округе около шестисот, нагрузка на наши службы учетверилась. Волки дали нам нужное количество персонала, и это оказалось и решением, и проблемой.
— Этот волк звонил своему брату?
«Братом» на сленге называется старший или более опытный вервольф, которого приставляют ко всем новым волкам. Новички носят с собой номер телефона брата на случай, если понадобится помощь.
— Говорит, что звонил и не получил ответа. Судя по голосу, он на грани, Анита. И если он перекинется в баре, люди вызовут полицию…
— И его пристрелят на месте.
— Да.
Я вздохнула.
— Я так понимаю, что и туда ты не можешь поехать, — сказал Тедди.
— Я — нет, но Мика может.
Мика вошёл в кухню как раз вовремя и глянул на меня вопросительно. Он уже снял костюм и, насколько я его знаю, аккуратно его повесил. Сейчас на нем была пара тренировочных штанов и ничего больше. От одного его вида без рубашки, шлёпающего по полу босиком, у меня сердце заколотилось. Волосы он прихватил сзади резинкой, но это я могла ему простить, видя мускулатуру груди и живота. Руки и плечи у него такие, будто он долго занимался с железом, но на самом деле это от природы. Не все, но почти все. Он просто отлично сложен.
— Анита, ты меня слышишь?
До меня дошло, что Тедди что-то говорил.
— Извини, Тедди, не мог бы ты повторить?
— Дать адрес бара тебе или подождать Мику?
— Он здесь.
Я передала Мике трубку, и он приподнял брови. Я объяснила ситуацию как можно короче.
Он закрыл микрофон рукой:
— Ты уверена, что это удачное решение?
Я покачала головой:
— Почти уверена, что неудачное, но я ехать не могу, когда ardeur может выплыть с минуты на минуту. Я не могу тронуться с места, пока он не удовлетворится.
— Да, но может быть, мог бы поехать Натэниел?
— Что? Войти в бар, быть может, в подозрительном месте, и бороться в рукопашную с вервольфом настолько новым, что он ещё и пить без риска не научился? — Я покачала головой. — У Натэниела много умений, но это в его список не входит.
— В твой тоже, — сказал он, смягчая улыбкой горькую правду.
Я улыбнулась, потому что ну прав он был.
— Нет, я могла бы поехать в больницу и не дать сунуть Джила в сейфхауз, но угомонить вервольфа не смогла бы. Застрелить — да, но не уговорить. Если я его не знаю.
Мика записал адрес и название бара и повесил трубку. Потом посмотрел на меня, тщательно сохраняя спокойное выражение лица.
— Я не против оставить тебя и Натэниела наедине с ardeur’ом. Вопрос в том, не против ли ты?
Я пожала плечами.
Он покачал головой:
— Нет, Анита, я должен получить ответ перед тем, как уехать.
Я вздохнула.
— Тебе надо успеть туда, пока волк не потерял контроль окончательно. Езжай, все будет в порядке.
Он посмотрел недоверчиво.
— Езжай.
— Я не только о тебе беспокоюсь, Анита.
— Я сделаю для Натэниела все, что смогу, Мика.
Он нахмурился:
— И что это значит?
— Значит то, что я сказала.
Ответ его не слишком устроил. Я добавила:
— Если ты будешь ждать, пока я скажу: «О да, все путём, я утолю ardeur и дам Натэниелу», за это время волк перекинется, копы его застрелят, прихватив ещё парочку штатских, пока ты ещё из дому не выйдешь.
— Вы оба мне дороги, Анита. Наш пард дорог. То, что случится сегодня здесь, может переменить… все.
Я сглотнула слюну — вдруг мне стало трудно смотреть ему в глаза.
Он взял меня за подбородок, приподнял:
— Анита?
— Я буду хорошая.
— Что это значит?
— Я не знаю, но сделаю все, что в моих силах, и больше этого я ничего не могу предложить. Я никогда не знаю наперёд, что я буду делать, когда проснётся ardeur. К сожалению, это правда. Сказать что-то другое — значит соврать.
