Александр Варго - Людоед (сборник)
– Молодой человек, вы слишком долго работаете, – услышал он дребезжащий голос егозливой старушки.
«У тебя на физиономии столько морщин, быстро не нарисуешь», – подумал про себя Миша, а вслух сказал:
– Да все уже, почти готово.
Он поставил свой росчерк в углу рисунка, протянул натурщице и приготовился к въедливой критике. Но ее не последовало. Женщина улыбнулась. Морщины у глаз и рта стали длиннее и глубже. Казалось, что кожа лопнула от старости. Она махнула на Мишу рукой и застенчиво произнесла:
– Льстец. Я так выглядела лет двадцать назад.
– Я могу переделать, – почему-то попытался оправдаться Михаил.
– Нет уж. Покажу соседке. – Она свернула в лист трубочку и убрала в сумку. – Сколько с меня?
Ну вот, теперь начнется. Перед тем как усадить натурщицу перед собой, Миша назвал стоимость своих трудов. Старушка, не торгуясь, плюхнулась на стул. Теперь же – смотрите-ка, – делает вид, что не знает цены. Желая избежать лишних споров, Михаил скинул цену.
– Триста, – сказал он.
– Льстец, – еще раз произнесла старушка и вынула из сумочки пятисотенную купюру. – Вот. Сдачи не надо.
Михаил стоял и смотрел вслед щедрой старушке, когда за спиной раздался зычный голос человека, привыкшего отдавать приказы.
– Ваша цена расходится с качеством.
Миша убрал пять сотен в сумочку на поясе и повернулся к мужчине с командным голосом.
– Вот за этот портрет можно и тысячи полторы попросить, – мужчина погладил бороду и улыбнулся.
Михаил насторожился. Лысая голова мужика в сочетании с бородой его напрягла. Тем более что эта голова увенчивала накачанный торс бодибилдера. При таком варианте даже милая улыбка и добрый дедовский прищур глаз любого заставили бы перейти на противоположную сторону улицы. От греха. Но Мишка повидал всякого – и лысых, и бородатых, и переходил он на противоположную сторону только тогда, когда это ему было нужно.
– Попросить-то можно, только кто даст? – с вызовом подростка-задиры спросил Леонов. – Вот вы, например, дали бы?
– Я бы? – Мужик посмотрел на картину, погладил усы и снова улыбнулся. – Я бы дал. Но я к вам по другому вопросу.
Он подошел к карандашным рисункам. Все это были в основном кальки с персонажей фильмов и книг о маньяках. К ним подходили редко и по большей части подростки.
– Я смотрю, вы увлекаетесь убийцами…
– Только когда выпью.
– Вот как! А Сергей Антонович сказал, что вы, Михаил, не пьете и не курите.
Вот, значит, откуда ветер дует. Надо же! А ведь Михаил и ушел-то из-за того, что не нашел общего языка с командиром отряда, Сергеем Антоновичем Залужным. Значит, этому козлу увольнения не хватило? Что же еще ему надо?
– Послушайте, товарищ! Мне бы перекусить надо, так что давайте в темпе, излагайте, что нужно-то.
Мужик обернулся к Михаилу. Прищурился, разглядывая Леонова.
– Значит, имя бывшего руководителя вызывает у вас отрицательные эмоции? Ну, это ваше с ним дело. Но не надо обрушивать свой гнев на человека, ни в чем не повинного. А теперь к делу. Вы хотели бы ловить их? – Незнакомец улыбался вполне добродушно, но Миша Леонов все равно ждал подвоха.
– Ловить? Кого?
– Их! – Человек ткнул в один из рисунков. На нем был изображен Винс Вон в роли Нормана Бейтса.
– Что за чушь?! Ладно, привет Залужному. – Миша развернулся и пошел к «Кофе Хауз».
Он сел за столик у окна, чтобы видеть свой стенд. Лысый бородач постоял еще немного, разглядывая Крюгеров и Джеймсов Вурхисов. Потом подошел к Сашке, торговавшему рядом. Что-то сказал ему и пошел в сторону метро. Вот мудак! Миша подумал о своем начальнике. К счастью, бывшем. Этот-то мужик и впрямь ни в чем не виноват.
«Вы хотели бы ловить их?» – вспомнил Леонов вопрос этого невиновного. Да ну его к чертям, и этот тоже мудак! Разве может нормальный человек спросить такое? Вряд ли.
Ему принесли кофе и круассаны. Он сделал глоток и посмотрел на улицу. Да, поймать какого-нибудь Джека Потрошителя ему бы, конечно, хотелось. Но – к черту! Что бы ни имел в виду бородатый качок, Миша чувствовал себя правым. В конце концов, если человек тебя находит, чтобы предложить работу (пусть не совсем нормальную, но все-таки работу), то он непременно объявится.
Он допил кофе, а к круассанам так и не притронулся. Расплатился. Взял с собой круассаны и пошел к выходу. Пожалуй, надо убрать рисунки маньяков. От греха подальше. А то психов к ним как магнитом тянет.
– Миха, тут этот здоровяк купил у тебя какого-то Чикатилу. – Сашка показал в сторону портретов персонажей фильмов ужасов и реальных маньяков. Миша глянул на свой стенд. Рисунка с Ганнибалом Лектором не было на месте. Мише вдруг захотелось заорать на Сашку. Какого хрена?! Кто просил?! Но он сдержался. Сдержался и для себя отметил, что не готов расстаться ни с одним из этих карандашных набросков. Нет, их определенно надо убрать.
– На. Он тебе пятихатку оставил. – Сашка протянул Мише деньги. – И еще вот это.
Миша взял купюру и положил в сумку на поясе. Второй предмет он брать не спешил. Он знал, что это. Это дерьмо собачье – визитка этого пришибленного, которую ему просто не хотелось брать в руки. Сумасшествие вряд ли передается таким образом, но мало ли!
– Ну, берешь или нет? – У Сашки кончилось терпение. – А то я пойду к нему работать. Серийный отдел. О как! Мишань, ну, всяко лучше, чем здесь задницу-то морозить.
– Ладно, давай…
Надо же! Серийный отдел. Конечно, Сашка прав – всяко лучше, чем здесь задницу морозить.
Миша потом часто вспоминал эти слова, сидя в засаде, в сыром лесу.
8
Виктор Ильин вошел в комнату дочери. Настена спала, обняв своего Пушистика – мохнатую оранжевую подушку с ножками и ручками. Виктор подошел к кровати, подвинул Пушистика, поправил сползшее одеяло, нагнулся и поцеловал Настю в щечку. Ему невольно вспомнилась девочка в пруду. Он ловил себя на мысли, что чаще видит мертвецов и психов, чем собственную семью.
Вздохнув, он вышел из комнаты дочери. Жанна не спала. Она сидела на кухне, сложив руки перед собой. Когда он вошел, подняла на него равнодушные глаза.
– Есть будешь?
– Нет, – ответил Виктор и сел за стол напротив жены. – Аппетита нет. – Он потянулся и взял Жанну за руку. – А ты чего не спишь?
Она не спеша вынула свою руку из его, взяла сигарету и прикурила.
– Не спится.
– Послушай, Жанна… Ты злишься из-за того, что мы не пошли сегодня в зоопарк? Но ты же знаешь – у меня работа.
– Нет, послушай ты! Так уж повелось – чтобы заработать, людям приходится работать. Но большинство людей успевают это сделать за пять дней в неделю. Напомню, что в неделе их семь. Понимаешь? Два, как ни крути, они вынуждены проводить с семьей.
– У меня совсем другая работа, – тихо сказал Виктор.
– Ну а нам как быть? Ты женат на своей работе, ты удочерил эту чертову работу!
– Не кричи, Настену разбудишь.
– Настену разбужу?! – разозлилась Жанна, но голос понизила. – Пусть хоть на папку посмотрит! Ты уходишь – она спит, приходишь – спит. Когда ей с тобой общаться?
Виктор опустил голову. Жанна права. Ему нечего сказать жене. Нечего. Или, быть может, рассказать ей о девочке, которая, возможно, засыпала в обнимку с любимой игрушкой, а сегодня уснула навсегда с разорванными половыми органами? Рассказать о мальчишке, который насиловал эту девочку, пока она не умерла, пока его член не стал похож на кусок сырого мяса? Что ей больше понравится? Рассказать ей, что девочка со своей компанией унижала всех в школе, в том числе и этого пацана? Или то, что акселерат оказался способен на такое, что Ткач мог бы записать его в отряд своих учеников? В том-то и дело, что ей это не понравится вообще. Это никому не понравится. Сам Виктор тоже хотел, придя домой, забыть о том, что было там, на работе. Оставить все за порогом их трехкомнатной квартиры. Но Жанна заводила один и тот же разговор, от которого мог спасти разве что звонок с его проклятой работы.
И он спас. Пока Виктор собирался что-то возразить, что-то снова пообещать, его телефон задребезжал на столе.
– Возьми уже свой чертов телефон! – выкрикнула Жанна и вышла из кухни.
– Вот и поговорили, – сказал майор Ильин и нажал принять вызов. – Да?
Выслушав собеседника, Виктор нажал отбой и набрал номер Леонова.
– Михаил, еще не лег? Вот и не ложись, не надо. Давай-ка пулей в шестьдесят восьмую клиническую. Елизавета Матвеевна Болюта. Опроси ее. Может, что удастся узнать по горячим следам.
– А что случилось-то?
– Миша, пулей! Все потом. Дорога каждая секунда, – сказал майор и нажал отбой.
Он вышел в коридор, остановился у двери спальни. Хотел войти, но услышал тихий плач. Пожалуй, не стоит. Можно только усугубить. У Жанны сложный характер. Утешения ею категорически не воспринимались. Она их на дух не переносила.
Виктор развернулся и пошел в комнату дочери. Поцеловал ее, поднял упавшего Пушистика, усадил его возле кровати. Еще раз поцеловал Настю и вышел в коридор. Рыдания за дверью спальни стихли, но он так и не решился войти и сказать Жанне, что уезжает. Завтра. Все объяснения завтра.
