Грэхэм Мастертон - Джинн
Я хлебнул пива. День был такой жаркий, что банка уже накалилась, и пиво превратилось в теплую мочу.
— Ну, и что же собирается делать этот джинн, профессор? — спросил я Кволта. — Судя по всему, он очень, напугал Макса, но мне неясно, какой конкретно вред может причинить этот древний клуб дыма?
Профессор Кволт продолжал сосать трубку.
— Никто этого сказать не может, если неизвестно, какой именно джинн заточен в сосуде. Но если в сосуде действительно джинн Али-Бабы, тогда я вас предупреждаю, что в доме вашей крестной завелась атомная бомба, если не хуже.
— Но хоть какого рода вред причиняют джинны?
— Видите ли, отделить факты от легенды почти невозможно, — объяснил профессор Кволт. — Но все книги и манускрипты, что прошли через мои руки, сходятся в одном. — В чем?
— В том, что у джинна Али-Бабы есть одна характерная черта, которой нет ни у одного другого джинна. У него есть способность превращаться во все, во что он пожелает, в пределах, правда, определенных границ. Он может быть облаком дыма, или гигантской сороконожкой, или прокаженным в капюшоне, или летающим львом. За эту способность изменять свою внешность он известен как «Сорок Грабителей Жизней». Чаще его именуют «Сорок Разбойников», хотя правильнее называть — «Сорок Убийц». Любое проявление джинна — каждое из сорока — порождает смерть, но по-своему. Смерть от страха, если джинн в виде облака дыма, или смерть от ядовитого укуса, если джинн в виде гигантской сороконожки, или смерть от заразной болезни, если он скрывается под маской прокаженного в капюшоне. Смерть от огня, от утопления, от удушья, от разрыва сердца — всего сорок способов убийства.
Анна побледнела, она медленно повернула голову ко мне и сказала:
— Помнишь ту фигуру… тогда, в капюшоне? Может, это и был этот… прокаженный?
— Вполне возможно, — сказал профессор Кволт. — Но мне кажется более вероятным то, что это был не сам джинн из кувшина, а всего лишь слуга — привидение. Когда джинн собирается выйти на волю, он обычно созывает этих существ на помощь. Время и пространство кишмя кишат всякими мелкими привидениями, многими из которых управляют более могущественные и изобретательные джинны, или духи. А сами джинны — не кто иные, как слуги душ мертвецов. Говорят, некоторые души могут обуздать даже самых злых джиннов и управлять ими. Как люди заводят себе свирепых псов.
Я вытащил сигарету.
— Вы говорите с такой уверенностью, будто сами убеждены в этом.
Профессор затряс головой:
— Ну, разумеется, нет. Я ни разу не видел привидений и не представляю, что это такое. Но неважно. Выражаясь научным языком, все, что вы мне рассказали, может иметь только одно рациональное объяснение. Есть сосуд и в нем какое-то содержание, оказывающее фантастическое воздействие, возможно, это и есть «Сорок Разбойников». Если это так, то лучшее, что вы можете сделать, — уйти от этого кувшина подальше. «Сорок Разбойников» — это не шутка.
Эти слова встревожили Анну.
— И мы ничего не можем сделать? — спросила она. А священник тоже не в силах помочь?
Профессор Кволт набил трубку еще раз.
— Джинн — это дух исламской культуры. И христианскому священнослужителю нечего и пытаться повлиять на него.
— Так что же делать? — спросил я.
Профессор Кволт взглянул усталыми, сонными глазами.
— Я уже сказал, — ответил он. — Уходите и держитесь этого дома подальше. Если джинн вырвется на волю, вам предстоит познакомиться с одним из сорока изощренных способов убийства.
— Но я не могу вас послушаться, — сказал я. — Моя крестная там. И с ней компаньонка.
— Заберите их оттуда, — сказал Кволт. — Заберите их с собой и сожгите Зимний Порт дотла, как предлагал в свое время ваш крестный.
— Кволт, — взмолился я — Будьте серьезным..
— Я серьезен, как никогда.
— Но ваше предложение слишком… как бы это сказать… Ведь можно просто избавиться от кувшина и не трогать старый красивый дом.
Кволт даже не взглянул на меня.
— Как знаете, — сказал он. — Я верю в эту историю, вот беда. Может, я принял ее слишком близко к сердцу. Но учтите: если вы нарушите· целостность кувшина — особенно теперь, когда джинн так жаждет вырваться наружу, — не миновать большой беды.
У Анны был подавленный, разочарованный вид. Было ясно, что она ждала иной реакции. Кроме всего, надо учесть, что Анна была очень предана своей работе, а тут, не разрешая нам даже взглянуть на кувшин, профессор советовал уничтожить его.
— Профессор, — сказала Анна. — Можете вы всего лишь взглянуть на кувшин? Хоть бы один раз, а? Я боюсь, мы Можем совершить ошибку,
Кволт вздохнул:
— Ну… вообще-то я собирался дописать эту работу…
— Пожалуйста, профессор, — ныла Анна. — Просто посмотрите на ночные часы и на сам кувшин, и тогда я спокойна.
Профессор Кволт задумался на мгновение. Ясно, что он очень серьезно относился к своему времени и не в восторге от идеи ехать по августовской жаре ради того, чтобы взглянуть на старый горшок. Но ведь это был не простой горшок, и к тому же уникальность ночных часов неоспорима. В душе профессора боролись ленивый академик и любознательный ученый.
Наконец Кволт сказал:
— Ладно. Только дайте мне собрать весь этот пляжный реквизит и одеться.
Мы облегченно вздохнули и бросились помогать ему, складывать зонт и собирать бутербродницу.
Пока ехали к Зимнему Порту, профессор Кволт, сидя на заднем сидении и подавшись вперед, знакомил нас с подробностями легенды об Али-Бабе:
— Арабы рассказывают, что Али-Баба заключил договор со странной и злой сектой некромантов, которые жили в горах. Эти маньяки занимались тем, что совершали абсолютно немыслимые и непристойные ритуалы. Например, такой: жертвоприношение девственницы. Ее сажали умирать на кол, который вводили ей во влагалище. Эта секта известна у историков под названием «нцваа» или «унсва», а есть и другое труднопроизносимое название: «Те-Кто-Поклоняется-Злу».
Профессор Кволт открыл боковое стекло и закурил трубку.
— А дело было в том, что Али-Баба терял свое магическое влияние. В Багдаде появился новый мудрец — Али-Шама, он вскоре стал общим любимцем и совершенно затмил Али-Бабу. Говорят, Али-Шама мог заставить летать ковры и воскрешать мертвых. Али-Баба, хотя и был очень хорошим колдуном, однако, не мог делать этих, да и многих других волшебных трюков Али-Шамы и очень гневался.
Вот почему оп решил податься к нцваа. Это был довольно, рискованный шаг, потому что сектантам нцваа убить — все равно чт0 сказать «с добрым утром». Али-Баба заключил такой договор: если для него вызовут самого злого и могущественного джинна, то он обязуется отныне и навсегда, раз год, привозить красивую девственницу для их ритуалов и личных утех. Нцваа согласились. Они отдали Али-Бабе в услужение одного из своих отвратительнейших джиннов — «Сорок Грабителей Жизней». Ну а сам Али-Баба, как договорились, отдал им тринадцатилетнюю дочь своего друга. Что нцваа вытворяли с этой девушкой, да и со всеми другими, которых Али-Баба поставлял исправно, в легенде не сказано. Но где-то я все же узнал, что каждая девочка, которую сажали на кол, умирала в течение семи недель.
