Антон Иванов - Большая книга ужасов – 8
– Нет уж, пожалуйста, не упускай, – взмолился я.
– Тогда жди дальнейших сигналов, – и в трубке послышались частые гудки.
Я едва добрел от стола до дивана. Ноги у меня подкашивались. Может, я и впрямь серьезно болен? Голова продолжала болеть. Перед глазами плыли черные круги. Кажется, без новой порции таблеток не обойтись. Однако, если я попрошу лекарство у матери, она поднимет панику. И тогда они вместе с невропатологом упекут меня на целый месяц в постель. Нет уж, не выйдет! А таблетки от головной боли можно и самому принять. Кажется, мама держит их на кухне.
Тихонько отворив дверь, я выбрался в коридор. Уже смеркалось, но свет почему-то нигде не горел. Лишь сквозь открытую дверь большой комнаты в коридор проникали пульсирующие отблески телевизора.
Я в который раз за сегодняшний день удивился. Моя мать просто ненавидит темные комнаты. Даже на старой квартире у нас почти в каждом углу висело или стояло какое-нибудь осветительное приспособление. Едва только смеркалось, мать зажигала их все.
Я заглянул в большую комнату. Мать развалилась в кресле перед телевизором и даже не двигалась. Опять, что ли, заснула? Впрочем, теперь мне это было даже на руку. Проследовав на кухню, я зажег свет и принялся искать таблетки, но не нашел. Зато обнаружил на столике газету «Серебряные пруды». Жанна, что ли, забыла? Но она даже не приближалась к кухне.
Значит, это наш экземпляр. «Ну, да, естественно, наш, – продолжал размышлять я. – Газета ведь местная, бесплатная. И ее наверняка доставляют всем жителям этого района».
Номер был тот же самый. Посвященный Князю Серебряному. Еще не отдавая себе отчета, зачем развернул газету, я принялся разглядывать уже знакомые фотографии. Вот и снимок, к которому подмонтирована старуха в черном. Присмотревшись внимательней, я остолбенел. Никакой старухи не было. А на том месте, где мы ее видели в экземпляре Жанны, самым естественным образом стояли два бритых мужика.
Мой разум отказывался что-либо воспринимать. Слух нестерпимо резали пронзительные звуки. Опять этот телевизор! Будто рядом со мной скребли ножом по стеклу.
Сунув газету за пазуху, я зажал ладонями уши, опрометью бросился к себе в комнату и затворил за собою дверь. Но и здесь звуки из большой комнаты по-прежнему действовали мне на нервы. Я схватил со стола плейер, нацепил на голову наушники и врубил музыку. Мне стало чуть легче. Даже вроде бы голова немного начала отходить.
Кое-как восстановив способность мыслить, я снова уставился на фотографии в газете. Ни намека на старуху в черном. Два бритых типа, и точка. Я снова почувствовал себя очень плохо. «Неужели схожу с ума? – возникли у меня самые худшие подозрения. – А если не схожу, то как такое могло случиться? Выходит, старуху подмонтировали к снимку только в одном экземпляре газеты? То есть этот экземпляр издали отдельно. Зачем, спрашивается? И почему чести получить газету с эксклюзивным снимком удостоились Жанна и Юлия Павловна?
«Стоп! – начал я размышлять в ином направлении. – А если просто половина тиража вышла со снимком, как у меня, а другая половина – с подмонтированной старухой? Значит, кто-то из влиятельных в районе людей вмешался, когда газету уже печатали».
Тут я порядком забеспокоился о Жанне. Какие же мы с Котом идиоты! Не сообразили отговорить ее от встречи с фотографом. Он, конечно, наверняка в курсе дела. Без него история с монтажом скорее всего не обошлась. Но Жанне может грозить опасность. Ведь неизвестно, во имя чего все это затеяно. И кто знает, какие меры примут организаторы, когда фотограф доложит им, что одна девчонка суется не в свое дело.
Я посмотрел на часы. Макси-Кот явно еще не успел добраться до дома. Жалко. Мне так сейчас нужен его совет! Он умеет что-то придумать в критических ситуациях. Господи, хоть бы Жанна скорей позвонила.
Но сколько я ни гипнотизировал взглядом телефон, он упорно хранил молчание. Наконец, не выдержав, я кинулся на кухню и выбежал на балкон. Со двора слышался собачий лай. Там выгуливали своих питомцев несколько хозяев. Свесившись с перил, я попытался отыскать Жанну или хотя бы Пирса. Но уже сильно стемнело, и задача была не из легких.
– Кто тебе разрешил вылезать на балкон раздетым? – раздалось за моей спиной.
Посреди кухни стояла рассерженная мать.
– Быстро внутрь. Мало тебе глаза, так еще решил простудиться?
– Совсем нет.
И, чтобы не выслушивать нравоучений, я скрылся в своей комнате.
Долгожданный звонок раздался только минут через десять.
Я схватил трубку и, даже не спрашивая, кто это, выдохнул:
– Ну?
– Он ничего не понимает, – услыхал я в ответ голос Жанны. – И даже не думал старуху монтировать. Говорит, видимо, мне достался бракованный экземпляр газеты.
– Может, врет? – предположил я.
– Зачем ему врать? – не поняла Жанна.
– Мало ли, – продолжал я. – Может, ему приказали молчать.
– Нет, он не врет, – заверила Жанна. – Давно не видела, чтобы кто-нибудь так удивился. Никита Павлович посмотрел на снимок и первое время вообще ничего не мог сказать. Только с очками своими возился. То надевал, то в карман прятал. Раз десять туда-сюда их гонял. А потом, наконец, говорит: «Понятия не имею, как такое могло выйти».
– Между прочим, я нашел на кухне наш экземпляр газеты. Так вот, никакой старухи там нет.
– А снимок тот же? – поинтересовалась Жанна.
– Абсолютно. Только вместо старухи – два каких-то бритых мужика.
– С ума сойти, – выдохнула в трубку Жанна.
– На сей счет можешь не беспокоиться. Я уже почти сошел.
– А я скоро последую за тобой, – невесело усмехнулась Жанна. – У тебя хоть, Федор, есть уважительная причина. Ты в глаз получил. А я просто так.
– Слушай! – возникла у меня одна идея. – Заскочи сейчас ко мне хоть на минутку. Надо все-таки наши газеты сравнить.
– Увы, – виновато откликнулась Жанна. – Я свой экземпляр отдала фотокорреспонденту. Он сказал, что обязательно должен показать снимок в редакции.
– Молодец, – был крайне разочарован я.
– А что было делать, – оправдывалась Жанна. – Не вырывать же у него газету из рук. Тем более я сама к нему подошла.
– Ты хоть попросила потом вернуть?
– Успокойся. Не дура, – отозвалась Жанна. – Мы с ним договорились, что встретимся завтра вечером на собачьей площадке. Он возвратит газету, а заодно и расскажет, в чем дело.
– Или наврет с три короба, – вновь охватили меня подозрения.
– Даже если наврет, это тоже в какой-то степени интересно, – отвечала моя собеседница. – Но я все-таки уверена, что он не замешан. Он так искренне удивился…
– Будем надеяться, – сказал я. – Только от его искренности нам ничего яснее не стало.
