Лео Перуц - Ночи под каменным мостом. Снег святого Петра
– Пусть это и плащ рыбака, – не отступал возчик, – но все же он стоит, – тут он чуточку поразмыслил, – хотя бы десять пфеннигов.
– Восемь, уважаемый! – подхватил старьевщик и отсчитал медяки на стол. – Восемь пфеннигов, и то я теряю на такой торговле. Но раз уж сегодня это у меня первая сделка, и поскольку я вас знаю, и чтобы вы пришли в другой раз – пусть будет восемь.
Возчик с ворчанием сгреб медяки в ладонь и тяжело затопал в открытую дверь.
Эрцгерцог, который между тем сидел на скамье и ел свой хлеб с яйцом, был очень доволен тем, что сделка состоялась и он может немного передохнуть. Если бы возчик вернул деньги, плащ продолжил бы свои странствия, и ему, как он ни устал, пришлось бы и дальше следить за талером.
Торговец швырнул плащ в кучу старой одежды, что лежала в углу. Молодой эрцгерцог достал из кармана ножичек и очистил яблоко. Пока он занимался этим, в лавку вошел человек, по виду мелкий чиновник или писарь, и пожелал купить черный кафтан с латунными пуговицами и широкими рукавами. Хозяин показал ему несколько кафтанов, но писарю не подошел ни один: этот был длинноват, тот узковат, третий – из слишком грубого сукна, а у четвертого цена казалась чрезмерной. После долгих переговоров, во время которых торгаш в своем азарте зашел так далеко, что поклялся, будто такого вот кафтана не шивал себе даже господин обер-бургграф, когда выезжал в Старый Град, писарь вышел из лавки, так ничего и не купив.
– Мне кажется, вы торгуете себе в убыток, – заметил молодой эрцгерцог, откусив от яблока.
– Себе в убыток, это верное слово, – согласился старьевщик. – А сколько работы да маеты! На двенадцать человек, которые торгуются, приходит один, который покупает. Много ущерба нам и от торгашей, которые без лавок торгуют по базарным дням с рук и сбивают цены. Да и не можем мы, честные лавочники, торговать дешево – не пускают налоги. Эх, обо всем этом можно бы рассказать не меньше, чем об исходе из Египта… Но самое скверное то, что нам не позволяют вести наши дела в христианском городе.
«Ого! Пусти-ка тебя туда! – подумал будущий император, нахмурясь. – Сиди-ка уж ты в своем гетто, а то не успеешь и глазом моргнуть, как начнутся беспокойство и затруднения властям вместо порядка и доброго мира…»
Вслух же он сказал, чтобы утешить старьевщика, стишок, который частенько слыхал в детстве от старого слуги в замке:
Горем полон целый свет, Горе каждого найдет. Утешайся в краткий срок, Коль дает здоровья Бог!
– Хвала Его имени, я-то здоров! – вздохнул хозяин. – Для болезни нужно время, а его у меня нет… Но я знаю, что это ремесло досталось мне в наказание за мои грехи.
– Нет, насколько я понимаю причину ваших бедствий, не за грехи, а за то, что вы из племени Рувима, – заявил молодой эрцгерцог. – Ибо меня учили в Испании, что люди из колена Рувимова метали жребий об одежде Господа нашего Иисуса у Его креста. Вот отчего их потомки обречены всю жизнь торговать старым тряпьем и ничего не иметь с того, кроме забот и хлопот и мучений.
– Об этом ничего не написано в наших книгах, – покачал головой старьевщик. – Кроме того, я происхожу не из колена Рувимова. Я – священнического рода, из колена Левия.
Но и о левитах молодой эрцгерцог имел свое разумение.
– А кто из колена Левия, – сообщил он, – у тех тоже есть своя участь. Один из них поил нашего Господа на кресте уксусом с желчью, и за это потомки левитовы на все времена наказаны жаждой и ничем не могут напиться.
– Будто так? – чуть насмешливо спросил торговец. – Я, например, когда хочется, всегда выпиваю полстаканчика вина. И это здорово помогает.
Эрцгерцог не позволил себя сбить этим возражением.
– Значит, вы прощены! – указал он старьевщику. – С вас лично проклятие снято!
И чтобы показать, что он хорошо осведомлен о евреях и их истории, он сменил предмет обсуждения.
– Вы, иудеи, – сказал он, – славитесь и хвалитесь тем, что у вас был премудрый муж, царь Соломон. Но ведь он имел семьдесят законных жен, да еще триста наложниц, а это не свидетельствует о большой мудрости.
– Он знал, как много сладости и горечи скрыто под женской юбкой, – возразил старьевщик. – Но с одним вам следует согласиться: если вы возьмете всех королей нашего времени и даже самого императора Римского, вы найдете в них лишь искру величия царя Соломона.
Такое суждение сильно не понравилось эрцгерцогу. Его возлюбленный государь-отец стоял в его глазах куда выше древнего царя Соломона.
– Вы говорите о Его Величестве императоре Римском без должного почтения! – предостерег он еврея.
– Я – преданный камер-кнехт Его Величества, – сказал торговец. – И я всегда строго выполняю мои обязанности по части налогов и выплат. Господь да возвысит его державу! Да не приидет ни в кои времена в его страны вражеский меч!
Дверь вдруг неслышно отворилась, и в лавку проскользнула нелепая фигурка мальчишки в слишком больших башмаках, залатанной вдоль и поперек куртке и до того застиранной шапочке, что невозможно было определить ее цвет. В руках у него был мешок из грубого холста, заполненный едва ли на четверть объема.
– Это я, – сказал он тонким голоском и положил на стол две медных монетки. – Слава имени Божию, сегодня у меня есть чем заплатить.
– Благословен будь твой приход! – улыбаясь, приветствовал сто хозяин и забрал медяки, а мальчик прошел в угол и занялся там кучей старой одежды.
– Он платит мне, – объяснил старьевщик молодому эрцгерцогу, вопросительно взиравшему на них, – два толстых пфеннига, когда они у него есть, но это бывает не всякий день. И за это ему принадлежит все, что он находит в карманах старой одежды, которую я скупил за текущий день. Что он там находит? Да всегда одно и то же. Кусок хлеба или котлету, орехи, яблоко, кольраби, моток ниток, застежку, гвоздь, пустую фляжку – все это идет в его мешок. Бывает, что и ничего не находит, потому что почти все очищают карманы, прежде чем отдать мне платье. Но иной раз он извлекает оттуда какое-нибудь маленькое сокровище: кусок ленты, перчатки, клубок шерсти, а то и платочек. И на это, господин, можете себе представить, он кормит свою мать и двух младших сестер! Деньги? Нет, денег он еще ни разу не находил. Бедняки, которые сдают мне старье, не оставляют в карманах денег.
– Боже мира! Не поднимай меня и не повергай вниз! – вдруг взвился голос мальчишки из облака пыли, среди которого он копался в старой одежде.
– Что там у тебя? Что ты нашел? – спросил старьевщик.
– Будь благословен нынешний день! – прокричал мальчишка и вышел из угла с талером в руке.
– Целый талер! – вскричал старьевщик, у которого даже перехватило дух от изумления.
