Александра Лосева - ДОМ ПОЛНОЛУНИЯ
Очнулась я уже утром. Вся левая сторона лица болела и, кажется, опухла, как будто мне дали добротную затрещину, а в уголке рта запеклась кровь. Голова гудела. Дверь была распахнута настежь, стол перевернут, плед валялся в углу, в куче битого стекла, возле лежащего на боку дивана. Все. Больше я не выхожу вечером навстречу скрипящей двери и чьим-то кулакам. С меня хватит.
Возможно, когда-то вот так же я не открою кому-то другому, кто появится в Здании, чтобы я больше не была – я, одна – а чтобы вот так сразу стать – мы. Возможно, все и затевалось именно для этого. Кто-то другой постучит в мою дверь, а я буду сидеть в углу, комкая плед, и бояться. Господи, тоска-то какая. Я очень часто об этом думаю. Зря. Все в Здании – зря. Знаю же, что никого здесь, кроме меня, нет, и не будет никогда. А туда же…
Да, а иногда туман похож на кисель. Грязно-белый густой молочный кисель, который стремится проникнуть в Здание, ощупывает стены в поисках щели, находит разбитые окна и затекает в коридор, медленно, с чувством собственного достоинства разливается по всему этажу и шепчет, шепчет, шепчет… У него точно есть голос – тоненький, трясущийся от постоянного смеха. И пальцы. Иногда мне кажется, что он слепой. Очень любопытный слепой, стремящийся ощупать и узнать все на свете. А все на свете – это Здание. И я в нем.
Туман всегда застает меня врасплох, и тогда начинаются гонки. Он появляется в дальнем конце коридора (кажется, все напасти приходят именно оттуда) и степенно движется в мою сторону, хихикая, заполняет собой пространство. Если я нахожусь не на своем этаже, а чаще всего случается именно так, я кидаюсь к лестнице и бегу вверх, прыгая через две ступеньки. Туман умен, он тоже устремляется вверх, и мы поднимаемся, разделенные бесконечной коробкой коридора, я – убегаю, он – догоняет. Зачем я ему? Не знаю.
На моем этаже мы появляемся одновременно: с одной стороны вылетаю я, задыхаясь больше от страха, чем от бега, с другой стороны выплывает туман, казалось бы, медлительный, но уже никто не верит в грубую сказку об инертном молочном киселе.
Моя комната – точно посередине. Вот тогда начинается самое интересное. Я несусь по коридору, путаясь в складках одежды, навстречу туману, бегу, стараясь думать только о цели, об освещенном дверном проеме, но уже ясно слышу, и с каждым шагом все четче и четче, как бормочет-хихикает белая упрямая гуща, стремительно заполняющая собой пустоту от пола до потолка, чувствую ее непреходящую жадность.
Я не знаю, что случится, если туман меня поймает, может, ничего страшного. Но надеяться на лучшее в Здании – безнадежное дело. Я не хочу пробовать. Что-то внутри подталкивает, гонит меня вперед, дает силы успеть первой. Я влетаю в комнату, захлопываю за собой дверь, хватаю плед и затыкаю им щели внизу, у порога. Я прислушиваюсь к коридорной тишине и успеваю уловить момент, когда туман добирается до моей двери, начинает ощупывать ее, гладить, бормотать что-то сам себе. Он знает, что я здесь, внутри, что я живая, теплая, что я боюсь его, что я прижалась ухом к двери и слушаю коридорную тишину. Он знает это и не уходит, долго-долго не уходит, а я мерзну. Один раз было так, что туман держался двое суток, а у меня закончилась еда. Я чувствовала его за дверью и боялась выйти, а он хлюпал и бормотал, что ему холодно. Я чуть не открыла ему дверь тогда, но вовремя спохватилась. Здесь нельзя жалеть никого и ничего. Даже себя. Себя – бесполезно.
А потом снова начинается ветер, и туман исчезает. Он влипает в небо, делает его серым и каким-то неправильным, и я могу смотреть во двор. Тогда начинаются кошмары. Выходных у меня нет.
ДОМ ПОЛНОЛУНИЯ
Часть вторая
Твой Дом – твоя крепость.
Вчера пил весь день. Сегодня еле хожу, никак не могу сфокусироваться, коридор пляшет перед глазами. Что-то я должен вспомнить. Ах, да. Книга. Вот, собственно, почему я пью, кстати, пригодились бутылки с жуткой дрянью, подписанные «Портвейн». Если бы не книга, я бы к ним и не притронулся. Вчера я нашел ее, копаясь сапогом в куче хлама на полу в очередной унылой комнате.
Книги в доме – не редкость. В основном это какие-то технические описания, изобилующие словами вроде «карданный вал», «переходник», «ротор» и тому подобное, или же они написаны на неизвестных языках. Один раз, во время особо длительной голодовки, я нашел книгу о вкусной и здоровой пище. Я растоптал ее в клочья.
Но эта книга была особенной. Небольшая, очень старая, истертая, в черном ободранном переплете. Половина страниц вырвана, остальные залиты чем-то темным, прочитать можно едва ли десяток. Но почему-то эта книга сама просилась в руки. И я взял ее, зная, что все неспроста. Я как будто принял вызов. И вот теперь пью. Так получается меньше думать. А ведь, в сущности, в ней нет ничего такого – история, несколько бессвязная, завиральная история. Просто она чем-то связана со мной.
Я читал и боялся дышать, от корки до корки, каждую запятую, каждую букву запоминал, вбирал в себя. Названия у книги не было, на обложке его стерли, были даже видны царапины и вмятины, там, где с картона сдирали краску. Первая половина книги была вырвана, а на той странице, которую можно было прочесть, стояло:
КНИГА МЕРТВЫХ
Дальше было пятно, черное и даже чуть поблескивавшее. Следующими словами были
…обкуренный мальчик, почти любящий жизнь.
Вначале было Слово, и Слово было у Дома, и Слово было Дом.
Дом есть нечто большее, чем сумма всех его частей – пола, потолка, стен, комнат и коридоров, окон и дверей, обитателей и духа.
Кто сражается с Домом, тому надо остерегаться, чтобы самому при этом не стать Им. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя. Дом есть мера всех вещей.
ВСЯКИЙ, КТО ЧИТАЕТ ЭТИ СТРОКИ! ЕСЛИ ТЫ ДОЖИЛ ДО НИХ, ЗНАЙ, ТЕПЕРЬ ТЫ ПРИНАДЛЕЖИШЬ ДОМУ, ОТНЫНЕ И ВОВЕКИ. ПОСМОТРИ В ЛИЦО СВОЕМУ ХОЗЯИНУ. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ДОМ!
Собеседник чудовищ улыбается. Он бледен, он больше не похож на человека. Иногда он мрачнеет, как будто вспоминает что-то. Он оставляет следы мокрых подошв в пыли. На нем изодранные сапоги.
Говорящий опустошен.
Дом стоит, свет горит. Из окна видна даль. Так откуда взялась печаль?
Дальше несколько страниц были вырваны.
Это место – НИГДЕ.
Здесь есть тени, тысячи теней, многие из которых знакомы тебе. Когда они проникают в твой мир, случается ночь.
