Андрей Тепляков - Антитело
«Такого просто не должно быть в доме!».
В голову настойчиво лезло одно единственное слово: помешательство.
«Есть по крайней мере один человек, который знает, что все это значит».
Глеб сунул фонарь в карман и пошел искать дядю.
Воздух стал немного холоднее. Над полем расплылась густая тишина. Ни один звук не нарушал мрачного молчания природы. Это полнейшее безмолвие порождало неприятное чувство дезориентации, как бывает в абсолютно темной комнате, когда обрывается привычная связь с предметами, и кажется, будто вокруг простираются гигантские пустые пространства. Трактор виднелся метрах в пятистах. Его двигатель молчал. Глеб прибавил шаг, чтобы согреться. Изо рта вырывались маленькие облачка пара.
Дядя стоял возле кабины и задумчиво смотрел на полосу тумана. Увидев племянника, он мотнул головой и потер ладонями щеки.
— Уже закончил?
— Я решил взять перерыв.
Глеб медлил, раздумывая, как начать разговор. Ничего не придумав, он решил говорить напрямую.
— Там в сарае… Я наткнулся еще на одну комнату.
Дядя промолчал. Напряжение, почти физически ощутимое, встало между ними, словно занавес. Глеб почувствовал, что ступил на зыбкую почву.
— Там было много старых коробок. Я заглянул в несколько и…
— И что?
— Там сотни крестов, может быть даже тысяча. Откуда они?
Дядя еще раз взглянул на лес и сунул руки в карманы.
— Их нашел твой дед.
Он снова замолчал, будто размышляя, стоит ли продолжать или закрыть тему.
— Хорошо. Я тебе кое-что расскажу.
Он закурил и выпустил во влажный воздух струйку дыма.
— Эту землю отец приобрел в девяносто четвертом. Тогда здесь был просто заброшенный пустырь на месте старой деревни. Все заросло крапивой, травой. Везде валялся мусор: куски стен, кирпичи, вещи. Несколько месяцев у нас ушло на то, чтобы расчистить поле. Большей частью мы все вывезли, что-то сожгли. Кое-что отец оставил. Мелочевку. Ты видел — всякие инструменты, кое-какая одежда. Решили, что это может оказаться ценным.
— А кресты?
— Кресты появились позже. Уже на следующий год. Мы поставили тут домик и стали распахивать поле. Работы было по горло — всегда так на первых порах. И вот ворочаем мы землю, и вдруг что-то звякает по лезвию. Крест. Его вывернуло с глубины сантиметров десять. Ничего примечательного, просто ржавая железка. Мы его в кабину бросили. На обратном пути снова напоролись. Еще один. Примерно в метре от первого. Вобщем, в тот день мы нашли их с десяток. Они располагались в линию, на одинаковом расстоянии один от другого. В течение недели мы находили их снова и снова. Да… Жутковато было.
Дядя глубоко затянулся и продолжил.
— Эти кресты образовали круг, опоясывающий все поле. Каждый был закопан в земле вертикально. Между соседними расстояние примерно в метр.
— А зачем их туда вкопали?
— Да кто ж его знает. Отец порасспрашивал осторожно у местных, но ничего не добился. Может они действительно ничего не знали, а может — молчали. В деревнях к таким вещам относятся настороженно. Народ здесь суеверный.
— И вы сложили кресты в коробки?
— Да. Сначала хотели выбросить, но отец передумал. Наверное, мы побоялись. С такими вещами не хочется шутить. Защитный круг — очень старая традиция. Думаю, те, кто жили здесь до нас, хотели от чего-то уберечься.
— Знаете, дядь Сереж, а не могло у них происходить то же, что и у нас?
— А что у нас?
Глеб задумался и снова пришел к выводу, что не может ответить на этот простой вопрос. Ничего конкретного, конкретно ужасного, от чего нужно было бы защищаться, не происходило. Разрозненные явления, которые могут оказаться вполне объяснимыми, еще ничего не доказывали. Оставались только ощущения. Домыслы.
— Выбрось это из головы, Глеб. Ничего тут не происходит. Только сами себя пугаем.
— Наверное.
— Так мы скоро додумаемся до того, чтобы опять врыть эти кресты.
Глеб промолчал. Именно такая мысль пришла ему в голову, и он уже почти решился ее высказать. Теперь подобные слова прозвучали бы странно, выставив его суеверным дикарем.
Снова выкладывать круг — значит бороться. А чтобы бороться, нужно признать существование врага. Дядя не собирался ничего признавать. Он предпочитал оставаться на стороне практичного материализма, где нет места никаким магическим кругам и крестам. Глеб очень хорошо его понимал, но еще он понимал, что это позиция страуса — сунуть голову в песок и делать вид, что ничего не происходит.
«Пока не происходит».
Кресты вкопали не зря. Те, кто проделали эту работу, боялись чего-то и хотели защитить себя.
«Знать бы чего именно они боялись… А деревня-то опустела. Значит, что-то у них не вышло… И почему дядя не выбросил кресты? После смерти деда, он мог это сделать».
— А почему вы не избавились от крестов? Зачем оставили их в сарае?
Дядя посмотрел на Глеба и скривил губы.
— На всякий случай.
6Глеб шел через поле, рассеянно глядя себе под ноги и думал о том, как странно реагирует человек на необъяснимое. Дядя ясно дал понять, что не верит ни в какую мистику, связанную с этим местом, и не хочет, чтобы эта тема поднималась. И это было нормально. Так сказал бы любой. А потом он произнес: «На всякий случай». И снова все перемешалось.
«На какой случай? Какой может быть случай, после всего того, что он говорил?».
Противоречия смущали Глеба. Он метался, не зная, какую сторону принять. Или относиться ко всему с точки зрения здравого смысла и ждать, когда ситуация сама придет в норму, или признать, что им противостоят неизвестные сверхъестественные силы. Признать силу крестов, амулетов и прочего, о чем он всегда думал с легким презрением. Решения не было.
Глеб заглянул в сарай и еще раз осмотрел темную комнату.
«От чего же вы защищались? Чего боялись?».
Ответа не последовало. Тайна, которая окутывала это место, оставалась тайной.
7Аленка сидела в гостиной и смотрела по телевизору «Русалочку». В руке у нее был носовой платок. Когда Глеб вошел, она расправила его и старательно высморкалась.
— Простыла?
— У меня насморк. Я теперь говорю в нос. Слышишь?
Аленка скорчила забавную рожицу и произнесла:
— Говорю в нос.
— Понятно.
Глеб присел рядом и несколько минут смотрел на экран, где морские обитатели пели, как это хорошо — жить под водой.
— Алена, почему ты кричала ночью?
Девочка повернулась к нему.
— Мама не хочет, чтобы я говорила об этом.
— А ты по секрету. Я ей не скажу.
