Антон Грановский - Место, где все заканчивается
Что же тогда получается? Лицедей сглупил и приоткрыл свои карты? Или ему неинтересно играть без зрителей?
Глеб отлично знал такой тип игроков. Игра для них – не способ испытать себя или судьбу, но показать другим, на что он способен. Покрасоваться перед людьми, Богом и Фортуной, подразнить их. Часто такими людьми движет особого рода мазохизм, основанный на веселом отчаянии.
Глеб отпил еще глоток. Крепкий коктейль горячей волной пробежал по пищеводу.
Глеб поморщился. Пожалуй, в этом напитке слишком много водки. И, пожалуй, теория о веселом жестоком игроке слишком сложна, чтобы быть правдивой. Тут все намного проще. Либо у преступника зашкаливает самомнение, либо он невероятно умен, либо – невероятно глуп. Либо и то, и другое, и третье вместе. Как бы то ни было, но, осуществив свой план, в живых он Машу не оставит.
План! Вот о чем нужно подумать!
Чего добивается Лицедей?
Маша обследовала сейф в квартире Черновца и пришла к выводу, что его вскрывали. Драгоценности и деньги бизнесмена (кажется, сто пятьдесят тысяч долларов?) остались нетронутыми. Следовательно, в сейфе лежало что-то несоизмеримо более ценное. Какая-то вещь – осязаемая, реальная.
Преступник забрал эту вещь, но свою «работу» еще не закончил. Что из этого следует? А то, что эта вещь – всего лишь часть чего-то большего.
Часть!
И в чем же тогда заключается план убийцы? Да в том, чтобы собрать все части воедино!
Глеб кивнул сам себе и запил это рассуждение еще одним глотком водки с тоником. На душе у него было мрачно, но он старался отогнать прочь упаднические мысли. Чем холоднее будет работать ум, тем больше вероятности, что он сумеет спасти Машу.
Итак, главный вопрос заключается в следующем. Какую именно вещь забрал Лицедей?
Владимир Маркович Черновец был богат. Деньги, акции, драгоценности… Но все это не имело для Лицедея никакой цены. При этом все вышеперечисленное было смыслом жизни для Владимира Черновца. Тем, ради чего он и работал.
…Но в работе ли дело? В бизнесе ли?
Глеб качнул головой: нет, похоже, что все-таки нет.
Больше всего о человеке говорит не его работа и не его личная жизнь. Работа – это всего лишь способ обрести финансовую независимость. Лишенная творческого начала, с годами она превращается в привычку, а для удачливого бизнесмена – в скучное оперирование цифрами. Тем более когда этот бизнесмен не женат.
Личная жизнь? Удовлетворение сексуальных потребностей. Это первый вариант. Удовлетворение потребностей в тепле и душевном участии. Это второй вариант.
И только-то?
Глеб вздохнул и покачал головой. Нет, ребята, личность человека раскрывается не в его работе и не в его личной жизни. Личность человека полностью раскрывается в его увлечениях! В том, во что он вкладывает душу, к чему питает искреннюю страсть, от чего испытывает непреходящее удовольствие…
Корсак потянулся за бутылкой. Смешал новую порцию коктейля, бросил в стакан несколько кусочков льда и продолжил размышления.
Итак – увлечения. Кажется, Маша говорила, что Владимир Черновец коллекционировал древние книги? Вот в этом и следует разобраться.
Еще минут сорок Глеб сидел в кресле, размышляя, сопоставляя факты, прорабатывая одну схему за другой. В хрустальной пепельнице росла гора окурков, и когда через сорок минут Глеб в очередной раз потянулся к пачке за сигаретой, та оказалась пустой.
Глеб вспомнил, что вроде бы в кармане пиджака была еще одна початая пачка, отставил стакан и поднялся из кресла. Пиджак пришлось поискать. Висел он почему-то в ванной комнате. Глеб сунул руку в карман пиджака, и пальцы его наткнулись на листок плотной бумаги. Глеб машинально достал листок и взглянул на него. И тут его передернуло, словно от удара током.
На листке картона был изображен матричный код, похожий на узор, отдаленно напоминавший огромную снежинку. Несколько секунд Глеб, остолбенев, смотрел на картинку, и, резко сбросив оцепенение, принялся искать мобильник.
Он включил телефонный сканер и поднес мобильник к картинке, затем, когда код был считан, вошел по расшифрованной ссылке в Интернет.
Несколько секунд Корсак с нетерпением ждал, пока загрузится страница. Наконец экран телефона ожил, и Глеб увидел нарисованную белую комнату и сгорбленную спину черного мультяшного человечка. Все, как описывала Маша. Однако было и отличие. Стены – по левую и правую стороны от Лицедея – были испачканы кровью.
Лицедей сидел за черным столом и что-то делал. Глеб сперва не понял, что именно, а когда понял – его прошиб пот. На столе лежало голое человеческое тело! Женское тело… Лицедей кромсал его ножом – спокойно, методично. Он был всецело поглощен своим занятием и при этом что-то тихо напевал. Корсак сделал звук телефона погромче и услышал:
Вся жизнь спектакль,
Я в ней – актер.
Актер – Лицедей.
Добряк и злодей…
Человечек сделал упор на слове «злодей», и голос его в этот миг прозвучал холодно и зловеще.
Наконец Лицедей перестал напевать и обернулся. Лицо его было искажено злобой, с черного ножа, зажатого в руке, капала на пол кровь.
– Как дела, уважаемый? – хрипло спросил он. – Кажется, я вас слегка удивил?
Он посмотрел на нож, перевел взгляд на Глеба и усмехнулся:
– Думаю, сейчас ты заливаешь горе водкой. Ну, или что ты там пьешь… Но тебе пора остановиться и взяться за дело. Ты наверняка уже понял, что у меня есть План.
Человечек, не глядя, взял со стола кусок окровавленной плоти, бросил ее в рот и принялся жевать.
– План, – повторил он, сглотнув. – И ты поможешь мне его осуществить.
Лицедей вытер окровавленные губы рукавом черного балахона, воровато огляделся по сторонам, затем чуть приблизил лицо к камере и проговорил заговорщическим голосом:
– Ты, конечно, знаешь катран[3] на Дубнинской? Завтра там состоится игра. За столом будет сидеть молодой человек по имени Максим Коновалов. Все, что от тебя требуется, – это обыграть мальчишку. Ощипать его как липку! Выпотрошить, как старую куклу!
Лицедей нашарил на столе еще один кусок мяса жертвы, сунул его в рот и проговорил, жуя:
– Сделаешь это – получишь свою подругу обратно. Я бы пожелал тебе успеха, но ты справишься и без моих пожеланий. Пока!
Экран погас, но вдруг осветился снова. На этот раз человечек стоял прямо перед «камерой», и лицо его – свирепое, отвратительное – заполнило собою весь экран.
– Забыл предупредить, – отчеканил он. – Если проиграешь – быть беде. Шторму, ливню, молниям и прочим ужасам. Да, и не вздумай никому рассказать о моей просьбе! Иначе… – Он усмехнулся, оскалив зубы, и провел ножом себе по горлу. – Иначе сам понимаешь, что будет.
