Ким Харрисон - Линейный странник
Молодой пикси не собирался захватывать сад. Тогда чего он хотел?
Подозрения Дженкса усилились.
– Зачем ты здесь? – спросил он, его взгляд снова скользнул к мечу, небрежно лежащему рядом с инструментами. – И как тебя зовут?
– Винсет, – тут же ответил пикси, его взгляд блуждал по серому перед закатом потолку. – Вы живете в замке! – выдохнул он, и его крылья слегка приподнялись. – Где все?
“Винсет”, – подумал Дженкс подозрительно, хотя он гордо выпрямлялся при словах Винсета о своем доме. Имя из шести букв, и летает с холодным оружием. Пикси, которые рождались вначале, получали короткие имена, те, что позже длинные. Винсет родился в пятом поколении в своей семье, и дожил до возраста, когда давали имя. То, что у него были меч и длинное имя, означало, что его родной клан был силен. Он был из тех детей, которые рождались в конце жизни пикси, и больше всех страдали, когда умирали их родители, а клан распадался. Большинство детей с именами, в которых больше восьми букв, никогда не выживали. Хотя, Джерриматт… Улыбка Дженкса стала нежной, когда он взглянул на белокурого мальчика, сердито смотрящего на Винсета. Джерриматт, его брат-близнец и обе его сестры выживут. Маталина стала сильнее, когда перестала рожать детей. Еще один или два сезона, и все ее дети переживут ее. Она всегда об этом молилась.
Не особо понимая, почему он верит Винсету, Дженкс жестом сказал детям успокоиться, и они начали толкать друг друга. Холод от земли просочился в Дженкса, потому что он не двигался, и он пожалел, что не развел огонь.
– Я слышал, вы занимаетесь расследованиями, – выпалил Винсет, его крылья немного поднялись, когда шумевшие дети заставили его сделать пару шагов назад. – Я не претендовал на вашу территорию! Мне нужна ваша помощь.
– Вам следует обратиться к Рэйчел или Айви, – Дженкс взлетел, указывая ему путь к церкви. – Рэйчел сейчас нет, – сказал он, радуясь, что не пошел с ней по магазинам. Она искала малоизвестный текст, который потребовал ее учитель-демон. Она проведет весь завтрашний день в Безвременье на своем еженедельном занятии с демоном, и, конечно, она ждала до последнего, чтобы найти книгу. – Но Айви здесь.
– Нет! – воскликнул Винсет, его крылья стали размытым пятном, хотя ноги твердо стояли на покрытом стружкой полу – он справедливо опасался из-за детей Дженкса. – Мне нужна ваша помощь, а не какого-то здоровяка. У меня нет того, что им нужно, а я привык платить по счетам. Они меня прогонят. А я не могу уйти. Мне нужны вы.
Дети перестали толкаться, и ноги Дженкса коснулись холодного пола. «Работа?» – подумал он и ощутил внутри себя волнение. Для меня одного?
– Вы поможете мне? – спросил Винсет, и пыльца, сыпавшаяся с него, стала ярко серебряной, когда он собрал всю свою храбрость, и пошевелил крыльями, чтобы размять их и согреть себя. – Мои новорожденные в опасности. И моя жена. И трое детей. Я не могу переехать прямо сейчас. Уже поздно. Мы потеряем новорожденных. Возможно, и детей тоже. Нам некуда податься!
“Новорожденные”, – подумал Дженкс, его взгляд поплыл. Жизнь новорожденного пикси была настолько непредсказуема, что им не давали имен и не рассматривали как детей, пока они не доказывали, что способны выжить. Считалось, что схоронить новорожденного не так печально, как похоронить ребенка. Но это была ложь. Они с Маталиной потеряли всех новорожденных в тот год, когда переехали в церковь, и у Маталины с тех пор не было детей, благодаря тому, что он загадало желание получить стерильность. Вероятно, это продлило ей жизнь, но он скучал по тихим звукам, которые издавали новорожденные, и удовольствию, которое он испытывал, придумывая имена, когда они крепко хватались за его палец, требуя еще один день жизни. Новорожденные, черт. Они были детьми, и каждый был любим.
Пристальный взгляд Дженкса вернулся к Винсету, оценивая его. Тринадцать лет, а уже столько ответственности на нем. Мысль, насколько коротка его жизнь, никогда не посещала Дженкса в детстве, уступив место горю и страданию, когда он увидел долгую юность и еще более долгую жизнь людей. Это так несправедливо. Он его выслушает.
А раз он собирался его слушать, надо, чтобы Винсет почувствовал себя, как дома. Так поступала Рэйчел, когда люди стучали в ее дверь, испуганные и беспомощные.
От появившегося чувства неуверенности его крылья загудели.
– Мы выслушаем вас, – он сказал детям с твердостью, откуда-то взявшейся в нем, и они посмотрели друг на друга, в недоумении опустив крылья. Пикси не пускали чужих на свою землю, исключением были случаи, когда обсуждался брак, и то очень редко их приглашали в дом.
Улыбнувшись, Дженкс жестом предложил Винсету сесть на заплесневевшие за зиму подушки, пытаясь вспомнить, что делала Рэйчел, опрашивая клиентов.
– Хм, дайте мне его меч, и принесите горшочек меда, – сказал он, и Джерриматт открыл рот от удивления.
– М-мед… – запнулся мальчик, и Дженкс отобрал меч с деревянной ручкой у Джема. Фэйрийский меч был свидетельством побед в прошлом, вероятно еще до того, как Винсет покинул дом.
– Да ради сгоревшего печенья Тинки, идите уже! – воскликнул Дженкс, махнув им. – Винсету нужна моя помощь. Не думаю, что он собирается причинить мне вред. Имейте хоть каплю уважения к своему отцу, а?
Услышав знакомое ругательство и поняв, что все в порядке, дети нырнули в главный туннель, болтая, как сумасшедшие.
– Я вас всех вырастил, – крикнул он, им вслед, почувствовав, что Винсет наблюдает за ним. – Вы же не думаете, что я не отличу гостя от вора? – добавил он, но они уже ушли, звук крыльев и быстрой речи постепенно затихал, когда они растворились в туннеле. В комнате стало темнее, когда осела их пыльца, перестав светиться. Начиная мерзнуть, Дженкс замахал крыльями, чтобы согреться и осветить комнату.
Тяжело вздохнув, Дженкс вернул пикси меч, подумав, что он никогда не делал такого раньше. Винсет взял его, выглядя так же неуверенно, как и Дженкс. Просить помощи тоже не входило в их традиции. Пикси тяжело привыкали к переменам, ведь только благодаря непоколебимому соблюдению своих правил им удавалось выжить. Но для Дженкса, перемены всегда были проклятием, которое не давало ему остановиться и сдаться.
Дженкс метнулся ко второму, меньшему очагу в конце комнаты, рядом с которым стояла коробка с хворостом. Страховка не позволяла разводить огонь в церкви, а дети никогда еще не разводили огонь внутри пня. “Если я опрашиваю клиента, – подумал он, волнуясь, что не произведет хорошего впечатления, – нужно не только сверкать пыльцой. Интервью должно быть честью для клиента, ведь я провожу его у главного очага в центре комнаты”.
