Василий Кнежин - Игра в людей
Ярослав покраснел. Он хотел сказать что-то злое, поднял указательный палец, а потом опустил его, вышел из квартиры и закрыл за собой дверь.
По пути в душ я задумался. Москва это уникальный город. Я чувствую здесь энергию жизни, она щекочет мою кожу. Но энергия входит в человека только когда он не энтропирует… Впрочем, мне тоже пора, день предстоит нелегкий, вначале надо отправить письмо этой девушке… все же ее Оля зовут. Потом на работу. Надо быть свежим и собранным. Я тихо прошел по коридору до ванной комнаты, с осторожностью взялся за тяжелую позолоченную ручку и потянул вниз. Внутри замка скрипнула пружина, я открыл дверь и вошел внутрь.
Здесь просторно, стены выложены голубым итальянским кафелем. Ближе к полу кафель зеленый, на полу мягкие ковры. Слева огромная душевая кабина. Я подошел к раковине. Из отражения на меня смотрит невыспавшийся, но довольный жизнью человек. Я пригладил волосы. Новая стрижка с волосами, находямищи на уши, мне явно к лицу. Вообще под мое стандартное лицо идет любая стрижка, как любая одежда идет манекену. Я провел пальцами по щеке. Бриться еще рано. Тогда я шагнул в душевую кабину и включил душ на максимум. Душ это лучшее место в квартире, лучше него может быть только ванна, но Ярослав в своей квартире принципиально не стал устраивать "чугунное корыто". Работа у него серьезная и ответственная, в водичке плескаться некогда.
Ощутив себя чистым, я вытерся, одел боксеры и вышел из душевой комнаты. Надо идти и разбираться на работе. На полном ходу благочестивых планов меня остановил холодный взгляд Лены. Единственная девушка, способная меня пристыдить. На Лене сидит ужасно розовый халат мамы Ярослава, которая иногда гостит у сына.
Лена держит под руку мою жертву. Девушка уже одетая, собиралась уйти, но Лена увидела ее зареванное глупое личико и придержала. Не к добру.
Полностью игнорируя обиженную, я обратился к Лене:
— Чего такая серьезная?
— Извинись. — Потребовала Лена, тряхнув рукой девушки. Словно я что-то украл и сейчас мне этим предметом трясут перед носом.
Я пожал плечами.
— Лена, извини, что ночью я был с ней, а не с тобой. Но ты же знаешь наш уговор: никакого секса.
Губы Лена из мягких припухлостей с красиво поднятыми краями сжались в сердитую полосу. Она дернула головой, чтобы откинуть попавшие на глаза волосы.
— Перед ней извинись! Зачем ты сделал ей больно?
— Давай не будем об этом.
— Это не детские игры, Ларион! Откуда в тебе такая жестокость?
— Ты права, от игрулек такого удовольствия не получить.
Господи, ведь можно было обойтись без этой сцены. Все равно я окажусь прав.
Лена задышала часто, лицо опасно покраснело. Ее сподручная подняла заплаканные глаза, но видя мое бесстрастное лицо, быстро опустила их в прежнее положение. Игнорируя ее, я отчеканил:
— Ты делаешь ей больнее. Мне все равно, что она чувствует. Ты не против, если я пойду, наконец, на работу? Мне после разборки у босса надо с Владом сходить на довольно рискованное мероприятие, а вы меня задерживаете.
Девушка всхлипнула и отвернулась. Она попыталась уйти, но Лена прижала ее к себе, а в мою сторону кинула уничтожающий взгляд и отвернулась. Прошептав что-то девице, она посмотрела на меня снова. "Какая же ты сволочь" и "как же я тебя ненавижу" — сказали ее глаза. С первого взгляда, эти фразы звучат одинаково, но смысл разный. Я, конечно, сволочь, но ненавидеть меня трудно. И Лена это знает.
— Пойдем отсюда. — Сказала Лена девушке. — Подальше от этого урода.
Она повела ее к входной двери. Я хотел было сказать, как быстро Лена изменилась от милой но серьезной девушки до сущей карги, но решил смолчать. Будет плохо, если вместо стандартных двух недель она не будет общаться со мной целый месяц.
Глава 2
Передо мной высится здание бизнес центра. Полуденное солнце нещадно отсвечивает от стеклянных поверхностей. Настало редкое мгновение жалости, что я не купил машину. Доехал бы в салоне с климат — контролем, а не жарился на тротуаре пешим ходом. Хорошо, что от метро "Тульская" идти недалеко, иначе бы загнулся.
Воздух горячий и плотный. Жизнь по эту сторону стекла замерла, в отместку за суету внутри здания. И в погоду и в непогоду внутри возня, шум и бумажная неразбериха. От офисов до курилки протоптаны намоленные дорожки. Кофейные автоматы стабильно ломаются раз в месяц из-за перегрузок. В дни поломок жизнь здания замирает, ровно до тех пор, пока не приедет босс или заказчик. Тогда сотрудники начинают носиться, словно кофе вкололи себе прямо в вену.
Я пробежался по блестящим ступенькам до стеклянных дверей, дернул на себя ручку, вошел. Минуту постоял с расправленными по-птичьи руками под холодными струями кондишена.
Охранник, взглянул на меня и хмыкнул. Тоже мне, тренер, прочитал я в его глазах. Да, я тренер, ответил я наглым взглядом. Можно было и не отвечать, он всего лишь охранник. А я тренер. Что значит — веду людей вперед, а не протираю задницу за мониторами.
Наша тренинговая фирма находится под самой крышей. Босс думает, что раз выше, значит круче. Может оно и так, но подниматься на лифте все же долго. Как-то я сказал об этом боссу, на что Арнольд Николаевич отрезал: "к нам тяжело подниматься, зато легко лететь вниз". Упорный он человек. Перед таким любые стены гнутся, лишь бы он их не стал крушить.
Пыхтя от жары, я пошел от лифта по широченному коридору к офисной приемной. Меня сзади догнал коллега Виктор, начальник отдела тренингов для управленческого звена компаний. Вид у него встревоженный, но строго деловой. Он убедился, что нас никто не подслушивает, и быстро заговорил:
— Арнольд Николаевич в ярости. Что ты ему сказал?
— Что не хочу быть роботом.
— Пояснишь?
— Как-нибудь потом. Что у тебя?
— Переводись обратно ко мне в отдел тренингов управленческого звена, здесь мы сможем тебя отстоять. Пару раз лишишься премии, а когда стихнет, выдадим тройную.
Мне стало не по себе, в животе что-то перевернулось. Все оказалось куда серьезней, чем я ожидал. Я сказал:
— Помнишь, почему я ушел из твоего отдела?
Виктор запротестовал:
— Не хочу слышать эту песню. Переводись назад, сейчас только это сможет спасти твою карьеру.
— Мы готовили менеджеров по мебели, а я хотел готовить менеджеров по людям. Извини, я пойду до конца.
— Чушь. Мы делали свою работу, мы давали орудие, а как распорядятся — их дело. Пусть хоть тиранами становятся.
— Я так не могу.
— Тогда ты пропал.
Я хотел ответить "еще посмотрим", но решил смолчать. Виктор обогнал меня, приложил пропуск к электронному замку приемной и скрылся внутри открвышихся дверей. Я постоял с минуту, раздумывая, потом тихо ругнулся и тоже достал свой пропуск.
