Нэнси Коллинз - Дюжина черных роз
Неизвестная остановилась перед витриной, вглядываясь в потемневшие коробки с хлопьями и банки детского питания с истекшим сроком годности, воздвигнутые как баррикада от любопытных глаз. Что бы там ни продавали внутри, но явно не бакалею.
Внимание ее привлекло какое-то движение и вспышки неона в конце улицы. Она направилась в ту сторону, поглядывая осторожно на затемненный выход переулка, где что-то хныкало, или мяукало, или шелестело, как высохшая листва.
Посередине квартала расположились пара баров и винная лавка — единственные, кажется, процветающие предприятия в округе. Один был веселый бар под названием «Данс макабр», на вывеске — змея с прыгающим неоновым языком на руках у женщины. Напротив — бильярдная под названием «Стикс». Перед каждым заведением кучковалась группа молодых людей, одетых в цвета своих банд. Они топтались у поребрика, злобно переглядываясь через булыжную мостовую.
Неизвестная остановилась, чтобы разглядеть этих молодых людей повнимательнее. Они разговаривали друг с другом, пили виски из литровых пакетов, курили вонючие самокрутки. Из-за пояса торчали рукоятки пистолетов. Обе группы были примерно равны и состояли из смеси парней белых, черных и коричневых — что удивительно, учитывая склонность города к неофициальной сегрегации.
Банда, тусовавшаяся перед «Данс макабр», была одета в черные кожаные куртки с хромовыми заклепками, складывающимися в пятиконечные звезды на спинах. Те, что вертелись возле «Стикса», одевались в такие же кожаные куртки, только на спине у них был «Веселый Роджерс». Но нависал он не над скрещенными берцовыми костями, а над скрещенными ложками. Несмотря на накал злобы, сквозившей во взглядах, ни одна сторона не проявляла намерений вторгнуться на территорию другой.
Из-за угла вынырнул «кадиллак» конца пятидесятых, подняв хвостовые обтекатели, как плавники акулы. Колонки размером с чемодан гремели хип-хопом так, что у неизвестной ребра завибрировали в ритме музыки.
— Ребята, «бэтмобиль»! — объявил юнец латинского вида с россыпью цветущих угрей на лице. Шпана возле «Данс макабр» побросала пакеты и косяки, вытаскивая пистолеты и становясь коридором.
Навороченный «кадиллак» остановился у тротуара. Тонированные стекла казались зеркалами. Первой из машины вышла эффектная высокая женщина, одетая в тугие кожаные штаны и сапоги со стальными носками. Она повернулась к автомобилю, черная куртка распахнулась, открывая голые груди с колечками нержавейки в сосках. Половина головы у женщины была выбрита, а на другой половине волосы висели до талии занавесом черного шелка. Резкие и крупные черты лица казались бы классическими, не будь они так увешаны обручами и заклепками, пронзающими губы, нос и брови. В правой руке женщина держала заряженный арбалет. Быстро оглядевшись, она рукой показала сидящим в машине, что все чисто.
С заднего сиденья выбралась невероятно бледная молодая женщина с волосами пепельного цвета. Одета она была в белое — от атласных туфель и шелкового вечернего платья до норкового манто, в которое она вцепилась, как в спасательный круг. Лицо настолько совершенное, что больше подошло бы фарфоровой кукле, чем живой женщине. Но при всей этой красоте что-то в ней было неправильное. Когда первая женщина подтолкнула ее к двери клуба, куколка задвигалась резко и напряженно, как марионетка. Голубые глаза остекленели и смотрели в никуда, как у газели под наркозом.
— Мама, мама!
Женщина в белом застыла с поднятой ногой, и какая-то тень эмоции пробежала по безмятежному лицу.
— Райан?
— Мама!
Мальчик не старше пяти лет метнулся среди леса ног гангстеров. Тощий и оборванный, но, несомненно, с тем же цветом волос и кожи, что у молодой женщины. Он попытался схватиться за ее платье, едва сумев уклониться от стального сапога арбалетчицы. У женщины в белом затрепетали веки, как у просыпающегося лунатика. Арбалетчица выругалась и попыталась поймать мальчишку, но он проскользнул у нее между ног на пустую улицу.
Арбалетчица стрелой указала на гангстера с мордой сутенера, который открывал ей дверцу.
— Кавалера, мать твою! Я вам, мудакам, велела с этим мелким пидором разобраться или нет?
Гангстер, к которому она обратилась, дернулся и встал почти «смирно».
— Ты слышал, что Эшер говорил, если это отродье еще раз около нее появится? Так не стой столбом, блин, в заднице ковыряясь! Взять его! Ты и Кро-Ман. Быстро, мать вашу так и этак!
Она еще оглянулась, злобно скалясь, через плечо, подталкивая свою подопечную к открытой двери, и блеснула здоровенными белыми клыками и глазами цвета вина.
Кавалера и Кро-Ман быстро помчались по улице за мальчиком. У парнишки была фора в полквартала, но у бандитов ноги были вдвое длиннее, и они через несколько секунд его догнали.
Тот, кого звали Кро-Ман, массивный англосакс с квадратной челюстью, сделал подкат и подсек перепуганного мальчишку на асфальт.
— Ну, ты даешь класс, Ман! — прозвенел Кавалера, тощий латино с угреватой кожей. — Может, не надо было тебе бросать футбол?
— Не. Читать не умею. Чтобы остаться в команде, надо было в школу для дебилов. Ну их в жопу. — Кро-Ман осклабился, вставая. Мальчишку он держал за ворот рубашки, подняв над мостовой, как крольчонка. — Что с этим мелким засранцем делать будем?
Кавалера пожал плечами, доставая из-за пояса револьвер тридцать восьмого калибра.
— Ты же слышал, пацан, что Децима говорила?
— А ну отпусти его, сука!
Кро-Ман и Кавалера обернулись на голос. Выругавшись себе под нос, Кро-Ман выпустил мальчишку на асфальт. Ребенок тут же вскочил на ноги и быстро метнулся в тень.
Белый намного постарше, с пегой от седины бородой, с развевающимися серебряными волосами, свисающими почти до пояса, вышел из переулка на улицу, сократив расстояние между собой и бандитами. Если бы не вылинявшая футболка, выцветшие джинсы и высокие ботинки со шнуровкой, он вполне мог бы сойти за Гэндальфа Серого. А обрез у него в руках смотрел уверенно и твердо.
— Вот молодец. Правильно поступил, и вовремя. А ты, с пистолетом, тоже поступишь правильно или как?
— Да пошел ты, старый хрен! — сплюнул Кавалера, очень стараясь, чтобы голос не дрогнул.
— Может, и старый, панк, но обоняние сохранил и засранца за милю чую. Бросай ствол, или я тебе ноги по колено отрежу!
Кавалера закусил губу, чтобы не дрожала. При всей своей браваде он готов был вот-вот заплакать.
— Ну, бля, ты еще пожалеешь, гад ползучий! — предупредил он, бросая револьвер на тротуар. Мальчик, не ожидая приказа, метнулся и подобрал оружие. У него в руках оно казалось злобной огромной игрушкой. — Ты знаешь, бля, с кем ты завелся, мудак? Со «звездниками» ты завелся, кретин, с Эшером!
