Наталья Егорова - Обочина
И двинулся по выщербленным ступенькам.
Аккуратно обогнув мутную лужу у порога и дернув за болтающуюся на одном гвозде ручку, он шагнул в полутемное помещение. И сразу задохнулся в спертом воздухе, а лавина неразборчивых звуков оглушила его.
Ползальчика занимал теннисный стол, возле которого шумно суетились двое, не снявшие даже пальто. В дымном прокуренном воздухе метались по стенам причудливые тени, придавая игрокам нечеловеческие черты. Места для пинг-понга явно было маловато, но смысл вывески стал понятен.
Бледное пятно шарика с сухими щелчками металось по столу. Тихо завывало из динамиков нечто джазово-авангардное: какофония в басах внезапно сменялась резким взвизгом саксофона, сиплый голос принимался надрывно выкрикивать тарабарщину, а затем весь этот хаос тонул в флегматичном соло ударника.
Над барной стойкой мгла только сгущалась. "Это чтобы клиент не видел, из каких бутылок ему наливают паленую водку", - мимолетно подумал Андрей. Бармен вскрыл боковую стенку кассового аппарата и деловито тыкал туда отверткой. Выглядело это дико, но неплохо сочеталось с остальной сценой, словно поставленной глумливым режиссером.
Андрей шагнул к стойке.
Музыка внезапно оборвалась, и в вязкой тишине продолжал жестко щелкать пинг-понговый шарик.
Бармен повернул к нему физиономию, напоминающую морду бульдога: те же висящие щеки и вялые, слюнявые губы. Тусклый свет лег поперек набрякшего века, на миг блеснув в мутном глазу.
– Чего хотели? - недовольно проскрипел он, заставив Андрея вздрогнуть, словно за время пути он начисто отвык от человеческой речи.
– Будьте любезны... "Клинское", - неожиданно для себя произнес он. Самым умным было бы заказать кофе: тот, по крайней мере, горячий. Холодное и наверняка разбавленное пиво после промозглой улицы, что может быть гаже? Однако же под тяжелым взглядом бармена Андрей не поправился.
"Ничего, - малодушно успокаивал он себя. - Посижу, согреюсь... потом кофейку перед уходом..."
Бармен молча повернулся, с трудом протиснув грузное тело в узком пространстве за стойкой, подобрался к полкам. Двигался он неловко, угловато как-то, точно неумелый кукловод дергал за ниточки сломанную марионетку.
Андрей уставился в стойку, но та оказалась измазана липкими на вид пятнами, и зрелище это было противней одутловатой физиономии бармена.
Защелкали клавиши кассы, слившись со стуком шарика в странный синкопированный ритм.
– Ну?
Андрей поднял глаза... и задохнулся от отвращения.
Бармен был однорук.
Из подвернутого словно бы из эпатажности рукава торчала скрюченная культя цвета селедочного брюха. Руку обкорнали чуть ниже локтя, и сейчас мерзкий отросток смотрел на посетителя как слепая морда отвратительного червя.
Андрей, как загипнотизированный, достал бумажник.
Бармен привычно зажал бутылку между пузом и стойкой, содрал жестяную пробку. Пенистая струя ударила в стенку грязноватого стакана, поднялась пористой шапкой, поползла по стеклянному боку.
Забегаловка уже казалась весьма неприятным местом. Хотелось скорее выпить пойло и ретироваться, пусть даже под дождь. Но и пить прямо у стойки, возле отвратительного, кичащегося уродством толстяка было невозможно. Андрей подцепил стакан, неловко шагнул назад. От движения холодная отсыревшая одежда соприкоснулась с кожей, и его передернуло.
Оглянувшись украдкой, он увидел, как бармен, распластавшись на стойке, слизывает с нее пролившееся пиво длинным серым языком.
За ближайшим столиком, откинувшись на спинку стула, сидел бомжеватого вида человек в черной шляпе, надвинутой на глаза: из-под полей виднелся только узкий бледный подбородок. На тарелке в остатках соуса неторопливо обедала жирная муха. Пока Андрей брезгливо обходил спящего, еще одна муха, жужжа, вылетела прямо из-под шляпы.
Толстяки продолжали пыхтеть у теннисного стола.
Пиво, против ожидания, оказалось неразбавленным. Наоборот, Андрею подумалось, что бармен для пущего эффекту и последующего обдирания клиента добавил в него спирта: горячие протуберанцы мгновенно полыхнули от желудка, комната мягко качнулась, и он с изумлением обнаружил, что пива осталось на донышке.
Как он умудрился выпить пол-литра в один глоток - уму непостижимо.
Он сделал попытку встать, но с перспективой творилось невообразимое: край стола оказался на другом конце вселенной, а стул внезапно превратился в самое острие геометрического конуса, и Андрей на миг испугался, что не удержится в этом неустойчивом равновесии, соскользнет по идеально гладкому склону в бездну, откуда, из черной бесконечности скалился жабьим ртом каменный идол с глазом на затылке...
Дунуло ледяным порывом из-за спины. Мгновенную дрему как рукой сняло, и Андрей резко обернулся.
За спиной стоял мужик в черной шляпе.
Кривил гнилозубый рот в мерзкой усмешке, крутил что-то в пальцах. Вглядывался в лицо Андрею буравчиками невидимых в тени глаз.
– Все серь... - произнес он сипло.
– Что, извините? - автоматически переспросил Андрей и мысленно обозвал себя кретином. Только излияний от бомжеватого типа ему не хватало.
– Все в этой жизни только серь, - внятно повторил тот. - Согласен?
Андрей неловко пожал одним плечом.
– Согласен? - с напором повторил Шляпа, придвигаясь к Андрею и обдавая его невыносимой вонью из провала рта.
– Д-да, конечно, - запнувшись, согласился он и вскочил. Надо было сразу уходить, не задерживаться ни минуты в этом идиотском заведении, но зов природы после выпитого пива настойчиво заявил о себе. Обернувшись от двери, поперек которой небрежно написали "WC" черным маркером, Андрей заметил, что бомжеватый в шляпе сыто ухмыляется.
Медленно, будто зная, что Андрей не уйдет раньше времени, он показал, что вертит в пальцах - теннисный шарик. Неуловимое движение, легкий треск, отчего-то слышный даже здесь - и сплющенный кусочек пластмассы плюхается в недопитый стакан.
Абсурдность этой картины - раздавленный целлулоидный шарик в пивном стакане - наполнила его безотчетным ужасом. Дверь захлопнулась крышкой мышеловки, и, наверное, лучше всего было сбежать на улицу, наличие сантехники уже не казалось таким уж необходимым. "Но мы же интеллигенты, черт возьми", - кривился он в натужной усмешке.
Горячей воды, естественно, не было. Андрей сунулся под кран, закусил губу сразу занывшими зубами, помял мокрыми ладонями лицо. В заплеванном зеркале отразилась вытянутая физиономия с белыми губами, испуганные глаза. Безумием было зайти в убогую забегаловку посреди безлюдной улицы, еще большим сумасшествием было остаться, не броситься отсюда сломя голову. Черт знает, в какое дерьмо его угораздило вляпаться. Мужик этот в шляпе, однорукий еще...
