Лорел Гамильтон - Убить зиму
— Но ни одна не была способна на такое.
Джесс кивнула.
— Она выпила их жизни, забрав их волшебство, Грегор.
Он восстановил дыхание.
— Я просто знахарь. Я не могу ничего увидеть. Она забрала их души?
Джесс вздрогнула. Хоть она и ограничила свою магию, чтобы защититься, она все равно чувствовала ответ. Теперь она осознала, почему ей почудилось, будто трупы тихо стонут.
— Нет. Их души все еще там, пойманные в ловушку в их телах.
— Побери Верн эту суку.
Джесс кивнула.
— Это и есть наш план, Грегор, наш с тобой.
Их окликнули со стороны городских ворот. Женщина уже спускалась к ним, чтобы пригласить их внутрь.
— Что вам угодно здесь, наемники?
— Комната на одну ночь, еда, если вы будете так любезны, и стойло для лошадей. — Ответила Джесс.
— Разве вы не знаете, что въезжаете в проклятый город?
Джесс постаралась разыграть удивление.
— Проклятый? О чем это вы?
Женщина грубо фыркнула горьким смешком.
— Разве вы не видели виселицу и ее ношу?
— Я видела три трупа.
— Они — символ нашего проклятья. Для вашего же блага, езжайте дальше, наемники.
Джесс облизала губы и откинулась назад, чтобы Грегор только слышал.
— Я не ощущаю тут проклятья, кроме этих трупов, но я все равно постараюсь поберечься.
Он выглядел удивленным.
— Как долго ты пользуешься впустую оберегающими чарами?
— С того самого момента, как мы ступили в смрад Сицерии.
— Смрад. О чем это ты?
Теперь была ее очередь удивляться.
— Оглянись вокруг. Посмотри на растения.
На летних деревцах висели черные, мягкие листья. Трава была по-зимнему мертвой вокруг дороги и осыпалась в коричневый прах. Кругом было совершенно тихо.
— Где же мелкие птицы, серое племя? Серое племя есть всюду.
— Но не здесь, не здесь. — Джесс хотелось спросить его, как он мог не заметить, но она и так знала ответ. Он был всего лишь знахарем, изготовителем микстур, его волшебство работало только с заклинаниями и ритуалами. Ее же было привязано к самой земле и брало начало в ней. Эта опустошенность особенно ее ранила. В некотором роде это было богохульством. А Грегор ничего не заметил в летних сумерках.
— Если ты отвлечешь стражников, я постараюсь рассмотреть проклятье, и скажу, безопасно ли туда идти.
Он кивнул.
— После визита Сицерии они не будут рады чародеям.
— Да, я бы предпочла не распространяться о том, что я владею магией земли.
Он поехал к воротам.
— Что произошло с вашей землей?
Джесс постаралась включить внутренний слух и не слушать остальных. Она вслушивалась в ритмы собственного тела, течение крови, биение сердца, дыхание, пульс. Она окунулась в тишину в глубине собственного тела, в самом его естестве. Джесс уронила щит и закачалась в седле. Ей потребовалась вся выдержка, чтобы не закричать. Земля вокруг просто вопила. Смерть. Земля была ранена, она умирала. На виселице болтались не просто ведьмы, Сицерия иссушила саму землю. Она впитала часть магии летней земли. Это было уже не исправить. Город был обречен. Невозможно выжить там, где нельзя посеять хлеб. Не было серой птичьей братии, потому что птицы улетели из этих мест, все живое сбежало отсюда. Все, кроме людей. И они скоро уедут отсюда. С наступлением осени они не соберут урожая и уйдут отсюда.
Разрушение было настолько полным, что за ним скрывалось все остальное. Джесс пришлось повернуть лошадь так, чтобы видеть город, так что она смогла на нем сконцентрироваться и проверить, действительно ли на нем лежит проклятье. Ее глаза скользнули по трупам, внутри, уловив три трепещущие, яркие и чистые искры жизни внутри. Души дрожали и бились. Джесс отвернулась и уставилась на окруженный стеной город.
Она протягивала свое волшебство, направляя его вокруг и больше не вздрагивая от прикосновения к мертвой земле. Город был обычным городом. Никакого проклятья на нем не было. Наложить проклятье после того, что Сицерия сделала с землей, было бы уже слишком.
Джесс проехала мимо Грегора.
— Никакого проклятья на городе нет. Мы можем спокойно въезжать. — Прошептала она.
Стражник прокричал сверху:
— Что это так долго делала ваша подруга?
— Я молилась, — ответила Джесс.
Женщина, все это время молчавшая, сказала:
— Молитвы — дело хорошее. Входите, незнакомцы, и добро пожаловать в то, что осталось от Титоса.
В городе была всего одна маленькая таверна, и они оказались в ней единственными чужаками. Окна были закрыты, хотя летняя ночь была довольно теплой. Пожилая женщина, дремавшая возле совершенно бесполезного огня, бормотала во сне. Джесс задавалась вопросом, не считают ли они, что огонь и свет спасут их от зла, как маленький ребенок, что просыпается с криком среди ночи. Это место смердело несвежим пивом и потом. К ним подошел хозяин собственной персоной, чтобы принять заказ. Он был большим раскормленным мужчиной, но его глаза были красными, будто от слез.
Вывеска таверны гласила просто «Таверна Эстебана». Джесс рискнула.
— Вы Эстебан?
Он посмотрел на нее рассеянным взглядом, будто слышал только половину из того, что она сказала.
— Да, он и есть. Желаете пообедать?
— Да. Но больше еды нам нужна информация.
Теперь все его внимание принадлежало ей. Его темные глаза уставились на нее, полные гнева и яростной ненависти, горящей, как солнце, пробивающееся сквозь стекло.
— О какой информации речь?
Грегор погладил ее по руке, предупреждая, чтобы она не давила на этого человека. Но Джесс ощущала волшебство в комнате, не активное, но оно здесь было. И исходило оно не от хозяина.
Виселица стоит за городскими воротами. Как получилось, что она оказалась именно там?
Огромные руки скрутили в узел тряпку, которую он сразу же сунул за пояс. Его голос понизился до зловещего шепота.
— Убирайтесь.
— Прошу прощения, хозяин, я не хотела никого обидеть, но этот способ казни очень необычен.
— Убирайтесь… — Он смотрел на нее взглядом, в котором было горе, порожденное смертью.
Джесс знала это горе и то, как оно съедало вас изнутри до тех пор, пока вы либо умирали, либо удовлетворяли свою месть. Она заговорила тихо и четко:
— Где ваша жена, хозяин?
Он откинул назад голову и заплакал, затем отбросил в сторону стол и двинулся на Джесс. Она держала его вне досягаемости, угрожая ему ножом в руке, но причинять ему боль она не хотела. Волшебство усилилось, расползаясь по ее коже: колдовство. Старуха у очага теперь была на ногах, опираясь на трость. Рука ее взметнулась вперед, подобно когтю, очертив в воздухе.
