Ричард Матесон - Потомки Ноя
Твердые пальцы полицейского агента сдавили его руку. На секунду м-р Кетчум потерял равновесие. Овладев собой, двинулся рядом с высоким полицейским.
— Темно здесь, — услышал он голос, который не узнал.
Полицейский не ответил. Второй пристроился с другой стороны. М-р Кетчум сказал себе:
«Эти местечковые нацисты хотят меня запугать. Но этого им не удастся».
Он глубоко вдохнул сырой воздух, пахнущий морем. Дрянная деревенька с шестьюдесятью семью жителями и двумя полицейскими, совершающими патрульный объезд в три часа ночи. Потрясающе смешно!
Оступившись на лестнице, он едва не упал. Полицейский, шедший слева, поймал его за локоть.
— Благодарю, — машинально пробормотал м-р Кетчум.
Полицейский не ответил. М-р Кетчум провел языком по пересохшим губам и украдкой улыбнулся.
«Он очень любезен, этот увалень». Ему стало лучше. Он не собирается поддаваться унынию.
Когда дверь открылась, глаза его невольно заморгали, но он почувствовал облегчение. Это и в самом деле было полицейским участком с высокой конторкой, доской объявлений, пузатой холодной печью, деревянной скамьей вдоль стены; пол покрыт затертым линолеумом, имевшим когда-то, по всей видимости, зеленый цвет.
— Садитесь и ждите, — сказал первый полицейский.
М-р Кетчум присмотрелся к его лицу, худощавому и скуластому, продубленной коричневой коже; радужная оболочка глаз не отличалась от зрачка: все было одинаково темного цвета. Черная форма сидела на нем мешковато.
М-р Кетчум не успел рассмотреть второго полицейского, так как оба они прошли в следующую комнату. Некоторое время он глядел на закрывшуюся за ними дверь. А что если он сядет в машину и уедет? Нет, у них его права и адрес. Возможно, они даже хотят, чтобы он попытался бежать. Неизвестно, что творится в извращенных мозгах этих деревенских полицейских. Если он попробует ускользнуть от них, они, чего доброго, способны открыть по нему стрельбу!
М-р Кетчум тяжело опустился на скамью. Ну вот, опять его воображение понесло. Он находится всего-навсего в одном из мелких поселений Мэна, сейчас ему выпишут штраф за…
Но почему бы не сделать этого сразу? Зачем вся эта комедия? Толстяк поджал губы. Ладно, пусть действуют, как им хочется! Он закрыл глаза. «Я буду отдыхать», — решил он.
Через минуту он поднял веки. Чертовски тихо здесь. Он осмотрел комнату, погруженную в полумрак. Грязные голые стены, на которых не было ничего, кроме часов и оправленного в раму полотна, висящего позади конторки. Картина — или скорее репродукция — изображала какого-то бородача. Вероятно, местный морской волк. Хотя нет, это, пожалуй, гравюра Сирза Рибака «Бородатый моряк».
М-р Кетчум забурчал сквозь зубы: зачем полицейскому участку подобная гравюра? Непонятно. Быть может, для Зэрчи, расположенного на берегу Атлантического океана, рыбный промысел является основным источником существования? Впрочем, все это не имело никакого значения. М-р Кетчум снова закрыл глаза.
Из соседней комнаты доносились приглушенные голоса полицейских. Он попытался разобрать слова их беседы, но тщетно. Он уперся взглядом в закрытую дверь. «Да входите же, прошу вас», — взмолился он мысленно. Глянул на стенные часы: 3 часа 22 минуты. Сверился с наручными. Все верно.
Открылась дверь, и из нее вышли двое полицейских. Один из них сразу же удалился. Другой — тот, что забрал водительские права — направился к конторке, включил лампу и достал из верхнего ящика толстый журнал, в котором и принялся писать.
«Ну, наконец-то», — подумал м-р Кетчум.
Прошла минута.
— Я… — кашлянул он, — я… прошу вас…
Он осекся, когда холодные глаза полицейского оторвались от журнала и уставились на него.
— Э-э-э… я хочу спросить, штраф мне выпишут сейчас?
Полицейский снова углубился в журнал.
— Подождите, — сказал он.
— Уже три с половиной часа утра…
М-р Кетчум взял себя в руки; ему необходимо принять независимый вид.
— Ладно, — сухо произнес он. — Не могли бы вы мне сказать, сколько это займет времени?
Полицейский продолжал писать в журнале. М-р Кетчум, выпрямившись, сидел на скамье и смотрел на него. Невыносимо, — подумал он. Конечно же, в этом проклятом штате Мэн он был последний раз в жизни.
Полицейский поднял голову.
— Состоите в браке? — спросил он.
М-р Кетчум неподвижно смотрел на него.
— Вы состоите в браке?
— Нет… я… это не относится к водительским правам.
М-р Кетчум говорил правду. Он испытал краткое чувство удовлетворения, но все же в разговоре с этим человеком не мог побороть в себе необъяснимый страх.
— Ваша семья проживает в Нью-Джерси? — задал вопрос полицейский.
— Да… хотя нет. У меня лишь одна сестра в Вискон…
Он не закончил: он следил за полицейским, записывающим в журнале.
На него навалилась тяжелая, до тошноты, тоска.
— Вы служащий?
М-р Кетчум сглатывал слюну все с большим трудом.
— М-м-м… я не имею определенных нанимателей.
— Так вы не работаете?
— Нет, это не так, совсем не так, — быстро ответил он. — Я… я независимый торговец. Я покупаю оптом…
Под взглядом полицейского, не сводившего с него глаз, дыхание м-ра Кетчума сбилось и голос прервался. Он заметил, что сидит на самом краешке скамьи, словно собирался, защищаясь, вскочить на ноги. Он заставил себя опереться спиной на стену и глубоко вдохнуть. «Расслабься», — сказал он себе и закрыл глаза. Ну вот. Сейчас он успокоится. Нужно принимать вещи такими, какие они есть.
Комната была странно тихой; слабое тиканье часов лишь оттеняло тишину. М-р Кетчум чувствовал, как замедляются удары сердца. Он пошевелился своим грузным телом на жесткой скамье. «Смешно», — снова подумал он.
Он открыл глаза и нахмурил брови. Чертова картина, у него было ощущение, что этот бородатый моряк разглядывает его.
Как живой…
— Эй!
Рот м-ра Кетчума резко захлопнулся; глаза раскрылись, веки заморгали. Он почти соскользнул со скамьи, но затем быстро подался назад.
Над ним склонился человек с продубленной кожей. Его рука лежала на плече м-ра Кетчума.
— Да? — выдохнул м-р Кетчум с бьющимся сердцем.
Человек улыбнулся и представился:
— Шеф полиции Шипли. Не хотите ли пройти в мой кабинет?
— О! — сказал м-р Кетчум, — да, да.
Он выпрямился, скривившись от боли в затекших мышцах. Человек отступил на несколько шагов, и м-р Кетчум со стоном поднялся. Глянул на часы. Было более половины пятого.
— Послушайте, — сказал он, — когда же, наконец, я смогу заплатить штраф и уехать?
Он еще недостаточно проснулся, чтобы быть запуганным.
