Бентли Литтл - Собачья лапа
Она проковыляла от кровати к стенному шкафу, от шкафа к туалетному столику с зеркалом — посмотреть на свою лохматую ногу, всё время расплываясь в улыбке. Я ощутил на своём плече руку Джун.
— С ней всё будет в порядке, — сказала она. — Посмотри, как она счастлива.
— Как же это, всё-таки, неправильно, — сказал я, но она не поняла.
Это произошло в субботу.
Cкрепя сердце, я не стал звонить ни в полицию, ни в скорую. Как благоразумно заметила Джун, как бы я объяснил им, что случилось? В худшем случае, органы детской опеки могли забрать её для обследования, пока не смогли бы проанализировать произошедшее и разобраться в нём. Я не хотел, чтобы так получилось.
Во второй половине дня я похоронил Скаута на заднем дворе. Я также попытался спасти и очистить настоящую ногу Стейси, но та совсем стала негодной: она съёжилась к кости, а кожа высохла и стала коричневой.
Её я тоже закопал.
Весь воскресный день я проплакал, заливаясь слезами в самые неподходящие моменты. Я любил свою дочь, любил с самого её рождения, и это была одна из тех немногих вещей, вызывавших у меня бурю эмоций. Вспоминал прошлое, думал о будущем. Воскрешал в памяти время, когда она подбегала ко мне, вернувшемуся с работы домой, и запрыгивала на руки, крепко обнимая. Интересно, что она будет делать на школьных балах?
Из места соединения, там где прямо над коленом собачья лапа сливалась с ногой, постоянно раздавалось визжание, которое было едва ли не металлическим. Я каждый раз слышал этот скрип, когда она ходила, постоянно напоминая мне о случившемся. Словно колотившееся сердце, это изводило и терзало меня, заставляло меня сознавать, что если бы я более тщательно следил за дочкой, если бы вместо того, чтобы смотреть футбол, я наблюдал бы, как она играет с подругой, это бы никогда не случилось. Она бы была обычной маленькой девочкой, мы были бы нормальной семьёй, и мне бы не пришлось иметь дела с этим ужасом.
Наконец, я решил, что с этим надо что-то делать.
Наступила ночь, Стейси и Джун легли спать. Я же не ложился и смотрел телевизор в гостиной, затем пошёл в нашу спальню, чтобы убедиться спит ли Джун. Она спала. Стейси тоже спала у себя в комнате, частично откинув одеяло, и я мог видеть высунувшуюся собачью лапу.
Я подошёл и, нагнувшись, стал пристально её рассматривать. С расстояния в один фут было видно, как волосатая конечность животного незаметно, без шва, переходит в гладкую белую кожу Стейси. В то же время, с этой близкой и удобной позиции я видел, чётко выраженную разделительную линию. Я протянул руку и потрогал лапу, явственно испытав отвращение, когда пальцы коснулись грубой шерсти.
Собачью лапу можно ампутировать. Хотя врачи не могли вернуть Стейси собственную ногу, они могли бы пришить протез, говорил я себе. Всяко было бы лучше, чем эта…мерзость.
Стейси застонала и пошевелилась во сне, нога в месте соединения заскрипела, её громкий металлический визг вполне можно было услышать на другом конце дома. Я опять почувствовал рвотный позыв, но сдержался.
Я понял, что надо делать.
Днём я очистил и вернул в гараж топор, который Дарла и Стейси оттуда взяли. Теперь сходил и забрал его, чтобы принести в комнату Стейси. На мгновение я засомневался, что смогу это выдержать, и поставил топор на пол, опёршись на топорище как на трость, наблюдая за тем, как спит дочь. Собачья лапа до сих пор торчала из-под одеяла, и я вспомнил, как горды были девочки тем, что они сделали, совершенно не понимая трагических последствий.
Перехватив топор, одним мощным ударом я отрубил лапу, получив в ответ оглушительный визг, раздавшийся не изо рта дочери, а из места соединения с ногой. Крови оказалось неожиданно много, намного больше, чем я ожидал и, отбросив топор, я шагнул вперёд, чтобы остановить хлынувший поток. Позади себя я смутно услышал пронзительный крик, и… потерял сознание.
По крайней мере до тех пор пока я не очнулся, я не чувствовал ничего, никакой боли; к этому времени Стейси уже не было. Джун её забрала. Я пробежал по дому, голова пульсировала от полученного удара, их одежда исчезла, а у Стейси появилось несколько чучел животных и много других вещей, которых я совершенно не помнил. Очевидно, что я надолго отключился, потому что на улице стоял день, а часы на ДВД-плеере подсказали мне, что было час сорок пять.
Открыв наружную дверь, я увидел, что машины тоже не было. Они её взяли. Но где же они? В полицейском участке? У родителей Джун? Я не знал, однако стал искать. Я позвонил всем, кого знал, по каждому номеру из нашей общей записной книжки, которую почему-то не забрала Джун. Никто о них ничего не слышал, и никто не знал, где они могут быть.
Я решил ждать, надеясь, что они вернутся, ожидая, что Джун остынет и привезёт дочь обратно. Но прошёл день, неделя, а о них по-прежнему было ничего не известно.
Кроме собачьей лапы от них ничего не осталось.
Она не являлась частью Стейси, но это было хоть что-то.
Она оставалась в её кровати, прямо там, где я её отрубил, и это вселяло в меня надежду. Где бы они не находились, что бы они не делали, Стейси освободилась. Все части её тела были её собственными. Это почему-то казалось мне важным.
Я молил, чтобы она была жива, чтобы Джун обеспечила ей медицинский уход, хотя ни в одной из местных больниц, куда я звонил, не признались, что лечили кого-то, подходившего под описание моей дочери.
Я забрал собачью лапу и положил её в дополнительный холодильник, который стоял в нашем гараже. Я обнаружил, что постоянно захожу туда, чтобы проверить как она, одержимый навязчивой мыслью, что она начинает портиться. Иногда, бывало, сдерживая слёзы, я её касался. Как-то раз я даже поцеловал. Хоть и недолго она была частью Стейси, и я чувствовал себя ближе к ней, когда гладил замёрзшую шерсть, вспоминая, как счастлива она была, когда спрыгнула со стола и направилась ко мне, чтобы обнять.
Возможно, я совершил ошибку, когда из-за меня дочь её лишилась.
— Стейси, — говорил я, рыдая. — Стейси…
В следующее после исчезновения Стейси и Джун воскресенье я онемело сидел перед телевизором, глазея на футбольный матч, но не следя за ним. Раздался звонок в дверь, и когда я подошёл, чтобы спросить кто там, то увидел стоявшую на крыльце Дарлу, смотревшую на меня ясными глазами.
— Стейси стало лучше? Может она выйти поиграть?
Мне хотелось сказать: «Стейси нет дома, она уехала», но рот не смог произнести эти слова.
Дарла просто стояла, глядя на меня взглядом, который заставил меня подумать, что ей об этом известно. Я начал закрывать дверь, но остановился, когда она сказала:
