Эдгар По - Спуск в Мальштрем
Я не понимаю, каким образом возможно определить глубину водоворота. «Сорок фатомов» — без сомнения, относится к той части потока, которая непосредственно примыкает к Моское или Лофодену. В центре Моское-штрема глубина, без сомнения, несравненно больше; чтобы убедиться в этом, довольно заглянуть в устье воронки с вершины Гельсеггена. Глядя с утеса на эту адскую пучину, я не мог не улыбнуться простодушию честного Ионы Рамуса, который рассказывает о потоплении китов и медведей, как о чем-то невероятном. Мне ясно было, что огромнейший линейный корабль, попав в сферу действия этого течения, будет унесен, кал пух, ураганом и исчезнет мгновенно.
Несостоятельность попыток об'яснить это явление — некоторые из них казались мне довольно убедительными при чтении — слишком очевидна. Вообще принято думать, что единственная причина Мальштрема, как и трех меньших водоворотов между Фаррерскими островами — «встреча волн, поднимающихся или падающих во время прилива или отлива, с грядой скал и рифов, которая стесняет их так, что они обрушиваются в виде водопада. Таким образом, чем выше прилив, тем глубже падение; а естественным следствием этого является водоворот, всасывающая сила которого достаточно известна по опытам в меньших размерах».
Так сказано в Encyclopaedia Britannica. По мнению Кирхера и некоторых других, в центре Мальштрема находится пропасть, которая проникает далеко вглубь земли и выходит на поверхность в каком-нибудь отдаленном пункте, — в Ботническом заливе, например. Признаюсь, это вздорное мнение казалось мне наиболее вероятным теперь, когда я рассматривал водоворот с вершины утеса. Я сообщил о нем проводнику, но, к моему удивлению, он об'явил, что совершенно не согласен с ним, хотя это мнение общепринятое в Норвегии. Что касается вышеприведенного об'яснения, то он откровенно заявил, что не понимает его. В этом мы сошлись: действительно, об'яснение, быть может, очень разумно на бумаге, но совершенно непонятно и даже нелепо, когда видишь пучину воочию.
— Теперь вы можете хорошо рассмотреть водоворот, — сказал старик, — и, если у вас хватит духа пробраться вокруг утеса в местечко, защищенное от ветра, где шум и грохот не будет заглушать моих слов, я расскажу вам историю, из которой вы увидите, что я довольно таки близко познакомился с Моское-штремом.
Я последовал его приглашению, и он начал:
— Я и двое моих братьев занимались рыбной ловлей у островов за Моское, поблизости от Вурга. У нас была маленькая шхуна в семьдесят тонн. Во время сильных волнений всегда можно наловить рыбы, лишь бы хватило смелости; но, из всех лофоденских рыбаков, только мы трое решались пускаться к этим островам. Главное место ловли значительно южнее; там всегда можно найти рыбу; туда и отправляются наши рыбаки. Но самые лучшие местечки между утесами, близ Вурга, тут и улов богаче, и рыба самых разнообразных пород. Нам случалось в один день наловить больше, чем иной, более трусливый, налавливал в неделю. В сущности, мы пускались в спекуляцию: презрение к смерти заменяло труд, смелость отвечала за капитал.
Мы оставляли шхуну в бухточке миль за пять отсюда, а при хорошей погоде пользовались непродолжительным затишьем между приливом и отливом, проплывали но главному протоку Моское-штрема и бросали якорь подле Оттергольна или Зандфлезена, где водоворот свирепствовал не так сильно. Тут мы дожидались следующего затишья, а когда оно наступало, возвращались домой. Эти поездки мы предпринимали при сильном боковом ветре, когда были уверены, что он не прекратится до нашего от'езда — и очень редко ошибались в расчете. Только два раза в течение шести лет нам случилось простоять на якоре всю ночь по милости мертвого штиля, явления очень редкого в этой местности; а однажды буря задержала нас на целую неделю, так что мы чуть не околели с голода. На, этот раз мы были бы унесены в море (водоворот крутил нас до того, что мы запутали якорь и тащили его по грунту), если бы мы не попали в одно из бесчисленных переменных течений, направляющихся сегодня в одну сторону, завтра в другую, которое занесло нас в затишье, к Флимену, где удалось нам лечь на якорь.
Я не могу изобразить и тысячной доли тех затруднений, которые нам приходилось испытывать. Место это неудобное для плаванья даже в тихую погоду. Однако, нам всегда удавалось благополучно справляться с самим Моское-штремом, хотя, признаюсь, у меня не раз душа уходила в пятки, когда нам случалось запоздать иди слишком поторопиться. Ветер не всегда был так силен, как мы рассчитывали, так что мы с трудом ускользали от потока. У старшего брата моего был сын восемнадцати лет, у меня — двое молодцов. В таких случаях они много помогали нам, работая веслами, да и в рыбной ловле оказывали немалую поддержку, — но мы не всегда решались брать их с собой: не хватало духа подвергать ребят такой опасности, так как опасность в конце концов была чрезвычайная.
Через несколько дней исполнится три года со времени происшествия, о котором я намерен вам рассказать. Оно случилось 10 июля 18.. года, — день, памятный для здешнего населения. Такого страшного урагана, какой пришлось нам испытать в этот день, не было на памяти человеческой. А между тем все утро и позднее, почти до сумерек, погода стояла чудесная, дул свежий, легкий ветерок с юго-запада, солнце ярко светило, и самые опытные из наших моряков в мыслях не имели того, что случилось к вечеру.
Мы трое — я и мои братья — отправились к островам около 2 часов пополудни и скоро нагрузили рыбой шхуну. Мы все заметили, что рыба ловилась, как никогда. Было ровно семь по моим часам, когда мы отплыли домой, рассчитывая миновать самую опасную часть потока во время затишья, которое должно было наступить в восемь часов.
Мы отплыли под свежим ветром, дувшим справа от кормы и сначала шли очень быстро, не предвидя никакой опасности, да и не было никаких признаков опасности. Но у Гельсеггена ветер внезапно переменился. Явление было совершенно необычайное — ничего подобного не случалось с нами раньше, — так что я почувствовал какое-то смутное беспокойство. Мы попытались плыть дальше, но это оказалось невозможным по милости бурунов. Тогда я предложил было вернуться и лечь на якорь, но тут, взглянув на небо, мы увидели странное медно-красное облако, которое уже заволокло весь горизонт и росло с поразительною быстротою. Ветер внезапно стих и мы застряли на месте, двигаясь то туда, то сюда, во все стороны. Впрочем, мы не успели даже сообразить, в чем дело. Не прошло минуты, как налетел ураган, не прошло двух минут, как небо покрылось густыми тучами, — и наступила такая кромешная тьма, что мы не могли видеть друг друга.
Было бы безумием пытаться описывать этот ураган. Старейший из норвежских моряков, никогда не испытывал ничего подобного. Мы кинулись убирать паруса, но, при первом же порыве вихря, мачты снесло за борт, точно срезало. Главная мачта увлекла за собой моего меньшего брата, который привязал себя к ней для безопасности.
