Елена Гладышева - Проклятье на последнем вздохе или Underground
— Егорушка, как же мы теперь будем без тебя? — тоненько заскулила Наталья и тут же осеклась под тяжёлым взглядом седого соседа.
Небольшая стая чёрных ворон снялась с голого, почерневшего от сырости дерева и с громким карканьем разлетелась в разные стороны.
Мужики ловко опустили гроб в могилу, прямо в лужу, образовавшуюся от непрерывно льющего дождя, присыпали землей и ушли. У них сегодня было ещё много работы. Тут уж не до нюансов чужого душевного состояния.
Не замечая, струящихся по шее холодных дождевых подтёков, Наталья озябшими руками, как смогла, образила могилу. Приладила простой деревянный крест, перекрестилась на него и долго стояла возле, в беспамятстве, глядя на мокрую, быстро раскисающую на глазах горку, машинально обтирая свои грязные руки о подол юбки.
— Зря мы не уехали отсюда! Теперь — то уж ничего не воротишь!
А уехать они хотели ещё тогда, когда начали случаться странные шумы в их доме. То они испуганные выскакивали во двор на грохот от будто бы упавшего где — то рядом огромного камня. Но двор был пуст.
Лишь лохматый пес Узнай удивленно вертел сонной мордой, не понимая, что так сильно могло напугать его хозяев. То вдруг посреди ночи отчётливо слышался шум воды, заливавшей подпол. Тогда вся семья хваталась за ведра и черпаки, чтобы вычерпать воду, которой нигде не было.
Утром набожная свекровь спешила в церковь. Другого способа отвести от семьи надвигавшуюся беду она не знала.
— И ты бы, Егорушка, хоть разок лоб — то свой перекрестил, — обращалась она к непослушному сыну. — Чай рука — то не отвалится.
— Религия, мать — это опиум для народа! — втолковывал ей Егор. — Простому человеку она застит путь к светлому будущему.
— И где ты слов — то таких нахватался? — крестилась мать.
— Не к добру это! — пугали деревенские старухи. — Уезжать вам надо!
А куда ехать — то? Здесь они родились и выросли. Здесь живет вся их немногочисленная родня. И на погосте за церковью — родные могилки.
И ещё у них оставалась слабая надежда на чудо. Да ещё их изба крепкая и тёплая, и хозяйство немалое. Сколько труда во все вложено!
В тот год вымерло почти полдеревни. Много опустевших домов стояло теперь заколоченными.
— В гражданскую смертей меньше было, — шептались по избам.
Наталья с трудом разлепила глаза, силясь очнуться от тяжёлого сна. Давно проголодавшаяся, Нюрка громким ревом требовала к себе материнского внимания. Наталья приложила плачущую дочь к груди. Нюрка жадно присосалась к мамкиной сиське, прикусив её всеми своими шестью зубками. Наевшись, она задремала, так и не отпустив грудь.
Сама, почти заснувшая, Наталья непроизвольно разжав руки, чуть было не выронила Нюрку.
Легкий шлепок по оконному стеклу вовремя заставил её очнуться. Наталья кинулась к тёмному окну, увидев, прислоненную к стеклу грязную ладонь. Но это был небольшой кусок глины, размываемый косым дождем, сменившимся к ночи плотной снежной завесой.
3
Сначала было очень хорошо. Так хорошо, как никогда. И очень спокойно. Потом в ушах противно загудели комары, до тошноты разболелась голова, заныло всё, будто раздавленное, тело. Егор мучительно очнулся и тут же пожалел об этом. Ему было плохо и он сильно замёрз, особенно застыли онемевшие ноги.
Он силился открыть широко раскрытые глаза, но всё равно ничего не видел. Кругом было темно, темнее чем ночью и, до боли в ушах, тихо.
Егор попробовал повернуться, но его локти уперлись во что — то твёрдое. Приподнявшись на, ослабевших от болезни, руках, он больно стукнулся лбом о низкий потолок и застонал, пугаясь своего голоса.
Звенящая тишина, духота, запах досок и мокрой земли — всё смешалось в его помутнённом сознании. Егор силился что — нибудь понять. Стресс собрал резервные силы организма. На время к нему вернулось сознание, заставившее волосы встать дыбом.
Он пошарил руками вокруг себя. Очень тесно и жестко. Нет! Надо проснуться! Это всего лишь кошмарный сон! Егор никогда не считал себя глупым человеком, но сейчас он соображал слишком медленно и злился на себя за это. Он, поднял руку, чтобы потереть разболевшийся лоб и снова застонал, сильно ободрав её о сырую, плохо обструганную доску.
Поначалу неосознанное беспокойство теперь сменилось диким ужасом. Слепые в темноте глаза тщетно пытались различить что — либо вокруг.
— Натаха, — позвал он осипшим от страха голосом. — Натаха!
Ему никто не ответил.
— А, а… — переполненный животным страхом Егор метался в гробу, напрасно колотил по доскам и руками, и ногами, и головой.
Это бред какой — то! Такого не могло случиться, по крайней мере с ним! Человеческий мозг обычно старается сопротивляться тому, что может принести ему зло или просто ему не нравится.
— Натаха, за что ты меня живого — то закопала? А, а… — ему становилось все душнее и страшнее.
— Вот тебе и светлое будущее, уж куда светлее?
Егор из последних сил упёрся руками в верхние доски, пытаясь их немного приподнять над собой. Но они не поддавались. Мешал слой земли, насыпанный сверху.
— Ладно бы уж на войне убили, хоть не так обидно было бы!
В его памяти вдруг возникла злая старуха, клявшая его последними словами, когда он пришёл раскулачивать её сына, бандита в недалёком прошлом, убивавшего и грабившего жителей в соседних сёлах. От слов проклятий старухи Егору тогда стало так жутко, прямо как сейчас!
— Господи, если ты есть, отмени эту мою нелепую смерть! Обет даю: если выживу, в церковь пойду, как мать просила! И Андрюхе будёновку отдам, которую я у него заныкал, а он подумал, что потерял.
— Господи, помоги! Спаси меня, господи! — стонал Егор, жадно заглатывая последний, сильно разряженный воздух.
Крестясь дрожащей рукой, он силился вспомнить слова хоть одной молитвы, с ужасом осознавая, что и это ему уже не под силу. У него кружилась голова и заплетались обрывки мыслей.
— Натаха, за что? Живого и прямо в ад!
Да будь ты проклята, ведьма! И будь навечно проклят твой дом, в котором ты будешь жить! — хрипел Егор, теряя сознание.
Вокруг него было пусто, как и внутри его. Может быть он уже умер?
Словно во сне ему вдруг привиделась мать. Молодая, красивая, с длинными русыми косами она подошла к Егору и осыпала его маленькими, влажными лепестками белых цветов.
От их прикосновения Егор почувствовал покой и умиротворение. Ему снова стало легко и хорошо. Черты матери понемногу размылись, а потом и совсем исчезли, как и ощущение, окружающей его реальности.
Вдруг Егор неожиданно легко выбрался из могилы. Сверху было тоже темно и шёл косой дождь. И он пошёл домой. Он подёргал дверь, но не смог её открыть. Она оказалась запертой изнутри. Егор подошёл к тёмному окну и слабо постучал. В избе было тихо. Силясь заглянуть в избу, он прислонился к стеклу, оперевшись на него рукой.
