Дин Кунц - Дом Грома
— Ну же, ну же, успокойся, детка. Все будет хорошо. — Она проверила капельницу, затем приподняла запястье правой руки у больной и стала считать пульс.
«Боже мой! — думала Сюзанна. — Я не могу разговаривать. Возможно, ходить я тоже не смогу».
Она попыталась пошевелить ногой под одеялом. Оказалось, что ног своих она почти не ощущает; они были такими тяжелыми, налитыми свинцом, как и руки.
Медсестра отпустила ее руку, но Сюзанна вцепилась пальцами в подол халата и отчаянно пыталась что-то произнести.
— Ну не торопись, милая, — ласково посоветовала медсестра.
Но Сюзанна чувствовала, что ей надо подстегивать себя. Она вновь была на грани обморока. К боли в голове прибавились черные тени, которые все больше заслоняли от ее взора окружающий мир.
В палату вошел врач в белом халате, он явился, вероятно, по вызову медсестры. Крепко сложенный, с обветренным лицом, на вид лет около пятидесяти. Прямые черные волосы были зачесаны без пробора назад.
Когда он подошел к кровати, Сюзанна умоляюще взглянула на него и спросила: «У меня парализованы ноги?»
Она думала, что ей удалось сказать это вслух, но почти сразу эта надежда развеялась в прах. Прежде чем она смогла сделать новую попытку, клубящаяся чернота затмила ее взор, ограничив поле зрения сначала небольшим кружком, который вскоре превратился в жалкую точку.
Затем наступила темнота.
Она погрузилась в сон. Сон был тяжелый, ужасный, кошмарный.
Наверное, уже в двухсотый раз ей снилось, что она попала в «Дом Грома» и снова всюду вокруг кровь, теплая кровь.
2
Когда Сюзанна открыла глаза, головной боли не было и в помине. Зрение тоже прояснилось, головокружение прекратилось.
Наступал вечер. За окном начинало темнеть, в палате горел неяркий свет.
Капельницу уже унесли. Бледные, исколотые иглами, неправдоподобно худые руки Сюзанны лежали поверх простыни и являли собой весьма жалкое зрелище.
Сюзанна повернула голову и увидела рядом с кроватью все того же врача с обветренным лицом. Он возвышался над ней, взгляд его был устремлен на нее сверху вниз. Взгляд этот обладал какой-то странной, тревожащей властью, казалось, его карие глаза смотрят не на нее, а скорее внутрь ее, тщательно извлекая все секреты из тайников ее души. При этом сами глаза врача не выдавали никаких чувств своего обладателя, они были будто стеклянными.
— Что... случилось... со мной? — спросила Сюзанна.
Она могла теперь говорить. Голос ее был слабым, хрипловатым и, вероятно, трудным для восприятия, но теперь все ее страхи о пожизненной немоте в результате травмы мозга рассеялись как дурной сон.
Слабость, однако, оставалась. Ее жалкие запасы сил уменьшались с каждым произносимым словом, даже шепот давался ей с трудом.
— Где я... нахожусь? — прошептала она срывающимся голосом. Каждый трудный звук болью обжигал горло.
Врач не сразу ответил на ее вопрос. Сначала он взял в руки пульт управления, от которого тянулся провод, исчезающий под кроватью, и нажал одну из четырех кнопок. Часть кровати вместе с подушкой приподнялась, приводя Сюзанну в сидячее положение. Затем врач положил пульт на столик у кровати и наполнил водой из металлического графина стакан.
— А теперь пейте, но очень-очень медленно, — посоветовал он. — Прошло довольно много времени, с тех пор как вы в последний раз пили и ели таким вот привычным образом.
Сюзанна благодарно припала к воде. Вода была изумительна вкусна. К тому же она успокаивала ее раздраженное горло.
Когда Сюзанна выпила воду, врач взял стакан из ее рук и поставил его обратно на столик. Он отстегнул от своего нагрудного кармана крошечный фонарик в виде ручки, наклонился и стал внимательно обследовать ее глаза. Его собственные глаза оставались все такими же непроницаемыми, спрятанными под густыми бровями, к тому же он наморщил лоб, что придавало его лицу какой-то недовольный вид.
В ожидании конца этой процедуры Сюзанна пыталась пошевелить ногами под одеялом. Несмотря на ужасную слабость и ощущение страшной тяжести, ноги слушались. Значит, и паралич ног миновал ее.
Доктор, закончив обследование глаз, вытянул ладонь в нескольких дюймах от лица Сюзанны.
— Вы видите мою руку?
— Да, безусловно, — ответила та. Голос, оставаясь слабым и дрожащим, теперь, по крайней мере, стал не таким хриплым и неразборчивым.
Что касается голоса доктора, то он, на ее слух, оказался густым, с легким гортанным акцентом, который она, пожалуй, не смогла бы четко определить. Доктор продолжал:
— Сколько пальцев я поднял сейчас вверх?
— Три, — ответила она, сообразив, что ее проверяют на симптомы сотрясения головного мозга.
— А сейчас сколько?
— Два.
— А теперь?
— Четыре.
Врач в знак одобрения закивал, и глубокие морщины, прорезавшие его лоб, слегка разгладились.
Глаза доктора тем не менее продолжали внимательно разглядывать ее, и это было весьма неприятно.
— Вы помните, как вас зовут?
— Да. Я — Сюзанна Тортон.
— Правильно. А ваше второе имя?
— Кэтлин.
— Отлично. Сколько вам лет?
— Тридцать два.
— Хорошо. Очень хорошо. Все говорит о том, что у вас в голове полная ясность.
Голос Сюзанны вдруг снова стал хриплым и невнятным. Она прокашлялась и сказала:
— Но это практически все, что я могу вспомнить о себе.
Брови доктора, так и не разгладившие до конца его лоб, снова сошлись и разделили морщинами его квадратное широкое лицо.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, я не могу вспомнить, где я жила раньше... где работала... была ли замужем...
Он внимательно посмотрел на нее, затем проговорил:
— Вы живете в Ньюпорт-Бич в Калифорнии.
Как только он произнес название этого города, в ее сознании возник ее дом — затейливого испанского стиля, с красной черепичной крышей, с белыми стенами, с видом из окон на несколько высоких пальм во дворе. Но сколько она ни силилась вспомнить, ни название улицы, ни номер дома так и не пришли ей на память.
— А работаете вы в корпорации «Майлстоун» в Ньюпорте, — добавил доктор.
— "Майлстоун"? — повторила Сюзанна. Сквозь туманную дымку в ее сознании возник какой-то слабый свет при упоминании этого названия.
Врач продолжал внимательно вглядываться в нее.
— Что случилось?! — нервно вскрикнула Сюзанна. — Почему вы так смотрите на меня?
Доктор от неожиданности заморгал, затем как-то неловко улыбнулся. Было ясно, что ему пришлось искусственно вызывать улыбку у себя на лице, и от этого она получилась натянутой.
— Как вам сказать... я ведь очень беспокоюсь за вас. И хотел бы убедиться, что вы на пути к выздоровлению. Ничего удивительного в вашей временной потере памяти нет, к тому же этот симптом легко поддается лечению. Но, к сожалению, в вашем случае мы имеем дело с несколько иной вещью, чем временная потеря памяти, нам надо будет выработать особый подход. Поэтому-то так важно для меня знать, говорит ли название «Майлстоун» что-нибудь вам или нет.
