Стивен Кинг - Сияние
— Только насчет подвала, — сказал Джек. — Для смотрителя на зимний сезон это самый важный этаж. Где, так сказать, разворачивается основное действие.
— Все это вам покажет Уотсон. План подвала — на стене котельной. — Уллман внушительно нахмурился, возможно, желая показать, что столь низменные стороны жизнедеятельности «Оверлука», как котел и водопровод, не его, управляющего, забота. — Может быть, неплохо было бы поставить и там несколько крысоловок. Минуточку…
Он извлек из внутреннего кармана пиджака блокнот, нацарапал записку (на каждом листке четким почерком, черными чернилами было написано: Со стола Стюарта Уллмана) и, вырвав листок, положил в ячейку для исходящих бумаг. Блокнот снова исчез в кармане пиджака Уллмана, словно завершая волшебный фокус: вот он есть, Джекки, малыш, а вот его нет. Да-а, парень-то и впрямь шишка.
Они заняли свои прежние места, Уллман — за столом, Джек — перед ним; задающий вопросы и отвечающий на них; проситель и несгибаемый хозяин. Уллман сложил аккуратные ладошки на пресс-папье и в упор взглянул на Джека — лысеющий низенький человек в костюме банкира и галстуке спокойного серого тона. Гвоздика в петлице уравновешивалась маленьким значком на другом лацкане. Там золотыми буковками было написано только одно слово: СОТРУДНИК.
— Мистер Торранс, я буду с вами предельно откровенен. Элберт Шокли — человек влиятельный, он много вложил в «Оверлук», который в этом сезоне впервые за свою историю принес прибыль. Кроме того, мистер Шокли заседает в Совете директоров, но в гостиничном бизнесе мало что понимает и сам это признает. Однако он дал вполне конкретные указания, какого смотрителя ему бы хотелось иметь. А именно: чтобы мы наняли вас. Я так и сделаю. Но если бы в этом вопросе мне предоставили свободу действий, я бы предпочел вас не брать.
Джек, похрустывая пальцами, стиснул на коленях потные руки. Настырный сукин сын, настырный сукин…
— Не думаю, что вас сильно интересует мое мнение, мистер Торранс. Мне
сын, настырный сукин…
— …это безразлично. Разумеется, ваши чувства по отношению ко мне никак не влияют на мое личное убеждение, что для такой работы вы не годитесь. Вы могли бы заметить, что во время сезона, а он длится с пятнадцатого мая по тридцатое сентября, в «Оверлуке» постоянно работают сто десять человек — по человеку на каждый номер. Вряд ли я многим по душе, и подозреваю, что некоторые считают меня изрядным мерзавцем. Если так, они не ошиблись. Чтобы управлять отелем так, как он того заслуживает, приходится быть изрядным мерзавцем.
Тут он посмотрел на Джека — не будет ли комментариев, — и Джек опять сверкнул рекламной улыбкой, до того зубастой, что это могло показаться оскорбительным.
— «Оверлук» строился с тысяча девятьсот седьмого по тысяча девятьсот девятый год, — продолжил Уллман. — До ближайшего городка — Сайдвиндера — сорок миль к востоку по дорогам, которые закрываются с конца октября до апреля. Выстроил его некто Роберт Таунли Уотсон, дедушка нашего нынешнего техника. Здесь останавливались и Вандербильды, и Рокфеллеры, и Эсторы, и Дюпоны. В президентском люксе побывали четыре президента: Вильсон, Гардинг, Рузвельт и Никсон.
— Никсоном и Гардингом я бы не слишком гордился, — пробормотал Джек.
Уллман нахмурился, но, несмотря на это, продолжил:
— Мистеру Уотсону это оказалось не по силам, и в пятнадцатом году он продал отель. Потом отель продавали неоднократно: в двадцать втором, двадцать девятом и тридцать шестом годах. До окончания второй мировой войны он простоял без хозяина, а потом был куплен и полностью обновлен Горасом Дервентом — миллионером, пилотом, кинопродюсером и антрепренером.
— Мне знакомо это имя, — заметил Джек.
— Да. Кажется, все, до чего он ни дотронется, превращается в золото… кроме «Оверлука». Прежде чем первый послевоенный гость переступил этот порог, превратив дряхлую реликвию в место проведения шоу, отель сожрал больше миллиона долларов. Это Дервент пристроил так восхитившую вас по приезде площадку для игры в роке.
— Роке?..
— Британский предок нашего крокета, мистер Торранс. Крокет, собственно говоря, — дешевый, вульгарный вариант роке. Согласно легенде, Дервента обучил этой игре его секретарь, человек весьма светский, и тот просто влюбился в нее. Должно быть, наша площадка для роке — самая лучшая в Америке.
— Не сомневаюсь, — серьезно сказал Джек. Площадка для роке, живая изгородь из кустов, подстриженных в форме зверей, а что еще? Игра «Дядюшка Уиггли» в натуральную величину за сараем с инвентарем? Мистер Стюарт Уллман начал сильно утомлять Джека, но, судя по всему, скорого конца их беседе не предвиделось. Уллман намеревался высказаться от души, до последнего словечка.
— Потеряв три миллиона, Дервент продал отель группе калифорнийских вкладчиков. Их попытка оказалась столь же неудачной. Просто они ничего не понимали в отелях.
В тысяча девятьсот семидесятом году отель купил мистер Шокли с группой компаньонов, передав управление мне. Несколько лет и мы проработали вхолостую, но я счастлив сообщить, что доверие ко мне нынешних владельцев полностью оправдалось. В прошлом году мы окупили расходы. А в этом году, впервые почти за семьдесят лет, счета «Оверлука» заполнялись черными чернилами.
Джек счел, что гордость этого суетливого человечка оправданна, но тут на него снова накатила волна прежнего отвращения.
— Не вижу никакой связи между цветистой историей «Оверлука» и вашим ощущением, что я не гожусь на эту работу, мистер Уллман, — сказал он.
— Одна из причин, по которой «Оверлук» приносил такие крупные убытки, заключается в том, что в зимнее время отель ветшает. Вы не поверите, как сильно это сокращает уровень прибыли, мистер Торранс. Зимы действительно суровы. Для того чтобы решить эту проблему, я решил нанимать на зимний период смотрителя, чтобы он следил за котлом, ежедневно прогревал здание по частям, по круговому циклу, сразу же чинил то, что ломается, и не давал таким мелочам стать зародышем дальнейшего разрушения. В первую нашу зиму вместо одного человека я нанял семью. Случилась трагедия. Ужасная трагедия. — Уллман холодно, оценивающе посмотрел на Джека: — Я совершил ошибку. Честно это признаю. Тот человек был пьяницей.
Джек почувствовал, как рот растягивает медленная, опасная улыбка, полная противоположность прежней, рекламной, сверкающей зубами.
— Вот оно что? Странно, что Эл вам не сказал. Я бросил.
— Да, мистер Шокли говорил, что вы больше не пьете. Еще он рассказывал о вашем последнем месте работы… о последнем оказанном вам доверии, скажем так. В Вермонте вы преподавали английский язык в подготовительной школе. И вышли из себя — не думаю, что следует вдаваться в излишние подробности. Но я действительно считаю, что случай с Грейди показателен, вот почему коснулся в разговоре вашей… э-э… предыстории. Зимой семидесятого — семьдесят первого года, после того, как мы подновили «Оверлук», но еще до нашего первого сезона, я нанял этого… этого несчастного по имени Делберт Грейди. Он поселился в комнатах, которые вам предстоит разделить с женой и сыном. С ним были жена и две дочки. У меня были определенные сомнения, во-первых, из-за суровости зимы, а еще из-за того, что семье Грейди предстояло оставаться целых пять или шесть месяцев отрезанной от внешнего мира.
