Джим Батчер - Продажная шкура
Затем двумя быстрыми резкими движениями он пригвоздил палочками запястья Мадлен к столу под ней, прижав ее словно бабочку к карточке.
"Конечно ты права," прорычал он. "Лара не смогла бы игнорировать убийство одним членом семьи другого. Это бы показало слабость Короля." Его рука закрыла лицо Мадлен и он подтянул ее голову к себе, ее руки согнулись под болезненным углом. "Я блефовал"
Он толкнул ее обратно на стол. "Конечно," сказал он, "ты часть семьи. Члены семьи не убивают друг друга." Он взглянул на Жюстину и сказал, "Они делятся друг с другом."
Она встретилась с ним глазами. Едва заметная вымученная улыбка украсила лицо Жюстины.
"Ты хотела попробовать ее на вкус," сказал Томас, крутанув латекс, покрывающий Жюстину. "Хорошо, Мадлен. Будь моей гостьей."
Жюстина наклонилась и поцеловала Мадлен Райт в лоб, ее ниспадающие шелковистые волосы накрыли их обоих.
Вампир закричала.
Звук затерялся в давящем ритме музыки в калейдоскопе мелькающих огней.
Жюстина подняла голову несколькими секундами позже, и провела волосами по всем формам Мадлен вниз. Вампир корчилась и кричала, пока Томас удерживал ее приколотой к столу. Когда волосы Жюстины скользили по незащищенной плоти, кожа шипела и горела, обугливаясь в некоторых местах, и образуя в других волдыри и рубцы. Она закончила путь внизу на одной из ног Мадлен и поднялась вместе с Томасом, как будто два тела совершили одно движение.
Лицо Мадлен Рейт было изуродовано отметками ожогов и отпечатком мягкого рта Жюстины, выделяющегося черным клеймом на бледной плоти в центре лба. Она оставалась на столе, распятая палочками, дрожа и подергиваясь, задыхаясь и замирая от боли.
Томас и Жюстина пошли, взявшись за руки, к лестнице ведущей вниз от нашей платформы. Я последовал за ними.
Они прошли мимо кондиционера, и несколько прядей волос Жюстины упало на обнаженные руку и грудь Томаса. На коже появились маленькие яркие алые линии. Томас даже не вздрогнул.
Я подошел ближе и передал Жюстине пару карандашей из кармана моего плаща. Она взяла их, кивнув в знак благодарности, и наскоро собрала волосы. Я оглянулся посмотреть как она это делает.
Мадлен Райт лежала беспомощной, задыхаясь, но ее белые глаза горели ненавистью.
Томас снял футболку с петли на поясе, куда он ее повесил, и снова натянул ее на себя. Его руки обвились вокруг Жюстины и он притянул ее к себе напротив своей груди.
"У тебя все будет в порядке?" спросил он.
Жюстин кивнула, глаза ее были закрыты. "Я позвоню Домой. Лара пошлет кого-нибудь за ней".
"Ты оставляешь ее здесь, это может наделать неприятностей," произнес я.
Он кивнул. "Я не могу уйти, убив её. Но у нашего Дома строгие взгляды на браконьерство". Что-то жесткое и горячее появилось в его глазах. "Жюстина моя. Мадлен захотела это проверить. Она это заслужила."
Жюстина чуть сильнее прижалась к нему. Он сделал тоже самое.
Мы спустились по лестнице и я был рад покинуть Зеро.
"Тем не менее," сказал я. "Увидев ее сегодня, я понял, что может быть кто-то заходит слишком далеко. Я беспокоюсь за нее."
Томас выгнул бровь и оглянулся. "Правда?"
"Да," сказал я. Я задумчиво поджал губы. "Может быть и не стоило говорить о Джессике Раббит."
Глава 10
Жаркая летняя ночь за пределами Зеро казалась на десять градусов прохладнее и в миллион раз чище, чем место, оставленное нами позади. Томас резко повернул налево и шел, пока не обнаружил островок тени между огнями фонарей, где прислонился к стене здания. Он наклонил голову и простоял так минуту другую.
Я ждал. Мне не нужно было спрашивать брата, что не так. Демонстрация мощи, которую он использовал против Мадлен, стоила ему сил — сил, которые другие вампиры получали, питаясь смертными, подобно тому, как Мадлен поступила с несчастным простофилей внутри. Он не был расстроен произошедшим в Зеро. Он был голоден.
Борьба Томаса с его голодом была трудной, тяжелой и, возможно, невыносимой. Но это его не останавливало. Остальные Рейты считали, что он безумен.
Но я понимал это.
Он вернулся через минуту, холодно отстраненный и неприступный как Антарктические горы.
Томас прошел рядом со мной, и мы пошли вниз по улице туда, где он припарковал свою машину.
"Могу я задать вопрос?" Спросил я.
Он кивнул.
"Белая Коллегия обжигается только при попытке кормиться на ком-то, кого коснулась истинная любовь, так?"
"Не так просто, как ты сказал" Томас говорил медленно "Это зависит от того, насколько голод контролирует тебя во время прикосновения"
Я хмыкнул. "Но когда они питаются, голод под контролем".
Томас медленно кивнул.
"Так почему Мадлен пыталась питаться Жюстиной? Она должна была знать это навредит ей."
"По той же причине, что и я, " Сказал Томас. "Она не может избежать этого. Это рефлекс."
Я нахмурился. "Я не понимаю."
Он молчал так долго, что я перестал ждать ответа, но наконец, ответил. "Жюстина и я были неразлучны годы. И она для меня… многое. Когда я рядом с ней, я не могу думать ни о чем кроме неё. И когда я касаюсь её, всё во мне хочет быть к ней ближе"
"Включая твой голод", медленно сказал я.
Он кивнул. — В этом мы сходимся, мой демон и я. Итак, я не могу прикоснуться к Жюстине без того, чтобы он… оказался ближе к поверхности, полагаю, ты мог бы назвать это так.
"И это вызывает ожоги", сказал я.
Он кивнул. "Мадлен — другой конец спектра. Она думает, что может кормиться на ком захочет, как захочет и когда захочет. Она не видит других людей. Она видит еду. Она полностью под контролем своего голода." Он улыбнулся, но слабо. "Так что для нее это рефлекс, как и для меня"
"Ты другой. Для нее это каждый," сказал я, "не только Жюстина".
Он пожал плечами. "Я не забочусь о ком-либо. Я забочусь о Жюстине."
"Ты другой," сказал я.
Томас повернулся ко мне с холодным и жестким выражением на лице. "Гарри, заткнись."
"Но-"
Его голос упал до низкого рычания. "Заткнись."
Это было немного пугающе.
Он пристально смотрел на меня какое-то время, потом покачал головой и медленно выдохнул. "Я возьму машину. Подожди здесь."
"Хорошо," сказал я.
Он удалился бесшумной походкой, руки в карманах, голова опущена. Каждая женщина, мимо которой он проходил, и даже некоторые мужчины оборачивались ему вслед. Он не обращал на них внимания.
На меня тоже было обращено много взглядов, но только потому, что я стоял на тротуаре возле множества ночных заведений Чикаго жарким летним вечером в длинном кожаном плаще с посохом, на котором были вырезаны мистические руны. Взгляды на Томаса можно было охарактеризовать: Пальчики оближешь. Взгляды на меня гласили: Чудак.
