Василий Кнежин - Игра в людей
Зазвонил сотовый. Наслаждение моментом было таким полным, что я вскрикнул. Бодрая мелодия гудка пронзил мое изнеженное душем тело. Я сделал неловкое движение и сослепу ударился бедром об косяк. На месте удара вырос багровый шар. Ойкая и бегая по квартире в полнейшей дезориентации, я с трудом нашел источник звука в своей комнате в кармане джинс.
Номер Влада.
— Да? — Поспешно спросил я.
— Ларион… Нужно поговорить.
От голоса друга вспомнился только что принятый ледяной душ. Меня едва не вывернуло наизнанку, я съежился, чтобы сохранить тепло.
Я сказал:
— Давай через час на Китай-Городе.
— Хорошо. Будь вовремя.
Он не сказал, а я не спросил, по какому поводу и о чем будем говорить. Мне стало страшно, что-то внутри запротестовало против поездки, сказало сидеть дома и делать вид, что все идет нормально. Еще немного, и меня бы охватила паника. Чтобы избежать ее, я занялся подсчетом времени: двадцать минут на сборы, полчаса на дорогу. Влад не терпит опозданий, надо быть вовремя.
На моей памяти Влад никогда не просил помощи. Даже когда умерла от рака его мать, он стиснул зубы и похоронил ее, потом несколько дней сидел дома и метал ножи в доску. Дерево испещрилось, словно доску рубили топором десяток бугаев. Даже тогда он отказался от предложения встретиться и поговорить по душам. Я не знаю, чем смогу помочь, лучше было бы его напоить вином или пивом, но ни того, ни другого, он не пьет. По его убеждению, боль можно победить только на трезвую голову.
Знать бы только, что болит.
Я спустился в метро. Подошел к белой полосе и поглядел, сколько ждать поезд. Не прошло и минуты, как ушел предыдущий состав. От нечего делать я достал из кармана мобильник и привычно сверил часы с электронным табло. Мои идут на четыре минуты вперед, чтобы всегда быть чуть раньше, чем вовремя.
Из туннеля загрохотало, рванул на редкость мерзлый ветер. По моей спине пробежал одинокий и холодный паук. Я поднял воображаемый воротник и качнулся от края платформы. От тревожных мыслей меня потянуло в сон, в таком состоянии лучше держаться подальше от поезда. Приезжающий состав я встретил зевком.
Через стекло ближайшего вагона я увидел девушку. Время замедлилось, давая мне возможность ее разглядеть. Поначалу я так и воспринял ее: девушка. Мгновением позже добавилось: длинные каштановые волосы с проблеском отчаянной рыжины, тоненькие ручки, шея… Наши взгляды встретились, и я ощутил нечто в ее глазах. Эти глаза быстро расширились, а ее зрачки из больших и притягательных стали восхитительно необъятными.
Мое тело стало ватным, я потерял над ним контроль. Моя реальность сошла с ума. Глаза этой девушки не только стали огромными, они захватили меня в объятья. Время замедлилось. Поезд пополз как улитка, а потом и вовсе замер. Девушка продолжает смотреть на меня, а я на нее.
— Привет. — Прошептал я. Губы не слушаются, мой привет был похож на пьяное признание.
По онемевшим суставам резануло так, что на мгновение потемнело в глазах. Как будто сверху на меня упал тонкий стальной лист и разрезал надвое. Запахло бергамотом, словно рядом заварили чай эрл грей. Когда черные круги от боли перед глазами сменились фиолетовыми и вовсе исчезли, я с ужасом понял, что нахожусь одновременно в двух местах: здесь и здесь же, но в другом месте. Взбесившееся восприятие разорвалось надвое, одна его часть осталась в застывшем времени, где мы с девушкой смотрим друг на друга с мечтательно-оценивающим выражением на лицах. Другой половиной я увидел, что время пошло своим ходом. Поезд остановился, двери раскрылись. Я подошел к девушке познакомиться.
— Привет.
Она посмотрела мне в глаза и открыто улыбнулась.
— И тебе привет….
Я словно смотрю на телевизоре одновременно два канала, и один из них поставил на паузу. На другом нажал "плей".
Мне слышно и я понимаю все, о чем мы с девушкой говорим. Вот я будоражу в ней интерес к своей персоне. Я вижу, как попросил ее закрыть глаза, а сам взял ее ладони и приказал влюбиться в меня. Она рассмеялась и одернула руки, а я схватил ее за талию. Ее смех раздался громче самой веселой музыки. Мне понравились ее губы, расправившиеся из пухлых комочков в белозубую улыбку. Черты ее лица, на них приятно смотреть. Девушка должна быть благодарна тому небесному художнику, который делал ее лицо.
Время ускорилось и понесло нас, обнимающихся, в будущее. События заспешили друг с другом наперегонки. Мы с девушкой встретились, и я окончательно сорвал ей крышу. Первый секс, после которого у нас завязались крепкие отношения. Мне хочется делать все только с ней, видеть ее при каждом своем вдохе. Дальше глупый ритуал свадьбы, не нужный ни ей, ни мне, но важный для ее родителей. Временем позже я держу на руках первенца. Время замелькало так, что я едва различаю картинки, но внутренностями замороженного тела чувствую каждое мгновение.
У нас появился второй ребенок, дочка, я ее назвал в честь Лены. Так мило растут дети, ссорятся, просят нас с мамой разрешить их споры. Мы с женой берем детей, едем в Тибет к хорошему другу, он что-то рассказывает, но я не понимаю ни слова! Мы с женой возвратились в Москву, спустя годы наши дети выросли и разъехались. Вот мы с женой состарились, наша кожа взрезалась морщинами. Наша жизнь близится к смерти, но ни я, ни она не умерли. Я увидел нас, стариков, обнимающихся и устремленных в теплую и неизбежно темную даль. Там прекрасно и тепло, телу приятно, а ощущения сходят с ума от чувства любви. Я увидел перспективу еще дальше, туда, где нет ни возлюбленной, ни меня, нет вообще никого, но в то же время все вместе. Эта перспектива настолько глубока и высока, что никакого ускорения времени не хватает, чтобы скользнуть из одного в другой ее конец. Там вообще нет конца! Ускоренная часть моего восприятия истончилась звуком гитарной струны и исчезла в глубине памяти, оставив твердое знание о том, что увиденное будущее может осуществиться только в этом городе. Привычная реальность возобновила свой неспешный ход. Поезд поехал. Двери открылись. Я вошел в вагон, а девушка вышла, играя полуулыбкой между щечек.
Двери вагона закрываются, сообщил приятный женский голос из динамиков вагона. Следующая станция — Таганская.
С шумом друг к другу поползли двери. Меня пронзило ощущение уходящего чуда. Такое было всего раз в моей жизни, тогда я наблюдал, как уходило лето. От невозможности вернуть уходящее было обидно до слез, и я плакал, целуясь с дождем, а холодные капли смывали с лица обжигающие слезы утраты.
Я выкинул вперед руки, по ладоням больно ударило. Мои ладони оказались зажаты дверями, но зазор слишком мал, чтобы машинист открыл двери снова. Я попытался разжать двери, в груди застонало от усилий, на лбу выступил холодный пот. Мои часы заведены на четыре минуты вперед, а опоздал я на секунду!
