Стивен Джонс - Вампиры
— Ты думаешь, вампиры начинают нас бояться? Эдмунд отхлебнул из бутыли и снова передал ее сыну.
— Их власть основана на страхе и суевериях, — негромко произнес он. — Они подвержены лишь слабым приступам болезней, смертельных для нас, и обладают чудесным даром вечной молодости. Но они не бессмертны, и их гораздо меньше, чем людей. Пока их боятся, они в безопасности, но страх этот поддерживается людским невежеством. За показным высокомерием и самоуверенностью вампиров прячется вечная тревога: а что произойдет, если люди когда-нибудь утратят веру в их сверхъестественные способности? Их нелегко убить, но даже смерти они страшатся меньше, чем разоблачения.
— Восстания против правления вампиров уже происходили. И все они потерпели крах.
Эдмунд кивнул в знак согласия.
— В Великой Нормандии живут три миллиона людей, — сказал он, — и менее пяти тысяч вампиров. Во всей Галлии насчитывается всего лишь сорок тысяч вампиров, и столько же в Византийской империи. Не знаю, сколько их в Валашском ханстве или в Китае, но вряд ли намного больше. В Африке на каждого вампира приходится по три-четыре тысячи человек. Если люди перестанут считать их демонами, полубогами или непобедимыми слугами зла, то их империя вскоре падет. Прожитые века дают им мудрость, но долголетие, по-видимому, неблагоприятно действует на творческую мысль: они могут научиться чему-либо, но не могут ничего изобрести. Люди по-прежнему остаются истинными властителями искусства и науки — этих двигателей прогресса. Вампиры попытались взять науку под контроль, обратить себе на пользу, однако она тревожит их, словно заноза в боку.
— Но они обладают могуществом, — настаивал Ноэль. — Они же вампиры.
Эдмунд пожал плечами:
— Долголетие не выдумка, так же как и вечная молодость. Но правда ли, что это результат колдовства? Я не знаю точно, какая сила заключена в заклинаниях и ритуалах вампиров, и думаю, что даже они сами не знают. Они цепляются за свои обряды, потому что не осмеливаются отказаться от них, но кто знает, какова природа силы, превращающей людей в вампиров? Дар дьявола? Вряд ли. Я не верю в дьявола — я думаю, что дело здесь в крови. Мне кажется, что вампиризм — нечто вроде болезни, но эта болезнь не ослабляет людей, а делает их сильнее, позволяет им противостоять смерти, вместо того чтобы убить. Представь, что это правда, — теперь тебе ясно, почему леди Кармилла спросила, рассматривал ли я под микроскопом кровь?
Ноэль секунд двадцать не сводил пристального взгляда с инструмента, обдумывая слова отца. Затем рассмеялся.
— Если бы мы все превратились в вампиров, — легкомысленно заметил он, — нам пришлось бы пить кровь друг друга.
Эдмунд не мог заставить себя смеяться над подобными вещами. Перспективы, открываемые разоблачением секрета вампиров, представлялись ему гораздо более реальными и весьма безрадостными.
— Неверно считать, что они нуждаются в человеческой крови, — объяснил он мальчику. — Кровь — не пища для них. Пить ее доставляет им… какое-то удовольствие, мы не можем этого понять. И это часть тайны, которая делает их такими ужасными… и, следовательно, такими могущественными.
Эдмунд смолк, почувствовав смущение. Он не знал, что известно Ноэлю о его источниках информации. Они с женой никогда не говорили о его романе с леди Кармиллой, но слухи и сплетни все равно достигали ушей сына.
Ноэль снова взял бутыль и на этот раз сделал глоток побольше.
— Я слышал, — с отстраненным выражением сказал он, — что люди тоже получают удовольствие, когда… у них пьют кровь.
— Нет, — спокойно возразил Эдмунд. — Это неправда. Если не считать удовольствия, которое испытываешь, когда приносишь себя в жертву. Удовольствие, которое мужчина получает в объятиях женщины-вампира, ничем не отличается от любви обыкновенной женщины. Девушки, развлекающие мужчин-вампиров, могут испытывать нечто другое, но я подозреваю, что дело здесь в возбуждении, в надежде, что они и сами могут превратиться в вампиров.
Ноэль в смущении смолк и, возможно, оставил бы эту тему, но Эдмунд внезапно понял, что не хочет прекращать разговор. Мальчик имеет право знать, и, возможно, в один прекрасный день это знание ему пригодится.
— Я не совсем верно выразился, — поправился Эдмунд. — Когда леди Кармилла пила мою кровь, это приносило мне какое-то удовлетворение. Мне нравилось доставлять ей удовольствие. В любви женщины-вампира есть что-то возбуждающее, отличающее ее от обыкновенной женщины… хотя шанс, что любовник вампирши сам превратится в вампира, совершенно ничтожен.
Ноэль покраснел, не зная, как реагировать на это доверительное признание отца. В конце концов он предпочел изобразить чисто академический интерес.
— Почему среди вампиров гораздо больше женщин, чем мужчин? — спросил он.
— Никто точно не знает, — ответил Эдмунд. — Во всяком случае, люди не знают. Я могу поведать тебе свою точку зрения, то, что я узнал из слухов, до чего дошел своим умом, но ты должен понять, что об этом предмете опасно думать, не то что говорить.
Ноэль кивнул.
— Вампиры держат свою историю в тайне, — начал Эдмунд, — они также пытаются контролировать историографию человечества, но отдельные реальные факты до нас дошли. Вампиризм появился в Западной Европе в пятом веке, его принесли сюда гуннские орды, возглавляемые вампиром Аттилой. Аттила, должно быть, отлично знал, как увеличить число своих собратьев, — он совратил Аэция, который затем стал правителем Галльской империи, и Феодосия Второго, восточного императора, — позднее тот был убит. Из всех существующих в настоящее время вампиров большинство — обращенные. Я слышал о детях-вампирах, рожденных вампирами-женщинами, но подобные случаи крайне редки. Вампиры-мужчины, по-видимому, гораздо менее мужественны, чем люди, — говорят, что они очень редко вступают в брак. Однако они часто берут в любовниц обычных женщин, и эти женщины иногда превращаются в вампиров. Вампиры представляют это как дар, которым они награждают людей по своей воле, с помощью магии, но я не уверен, что они могут контролировать превращение. Мне кажется, что в семенной жидкости мужчины-вампира содержатся крошечные переносчики вампиризма, подобно тому как семя человека делает женщину беременной, — и происходит это так же, по закону случая.
Ноэль некоторое время обдумывал услышанное, затем спросил:
— Тогда откуда взялись правители-вампиры?
— Их совратили другие вампиры-мужчины, — объяснил Эдмунд. — Так же, как Аттила совратил Аэция и Феодосия.
Он не стал вдаваться в подробности, чтобы увидеть, поймет ли Ноэль скрытый смысл сказанного. На лице юноши отразилось отвращение; Эдмунд не мог решить, радоваться или огорчаться тому, что сын в состоянии вести подобные разговоры.
— Такие вещи происходят очень редко, — продолжал Эдмунд, — и вампиры легко могут представить дело так, будто они обладают какой-то особой магией. Но некоторые женщины так никогда и не беременеют, хотя годами живут со своими мужьями. Говорят, что человек может также превратиться в вампира, вкусив его крови, — при условии, что ему известно соответствующее заклинание. Подобные слухи не поощряются вампирами, и они подвергают пойманных за таким преступлением ужасным наказаниям. Разумеется, дамы, принадлежащие к нашему двору, в большинстве своем бывшие любовницы эрцгерцога или его кузенов. Нам неудобно рассуждать о происхождении самого эрцгерцога, хотя он, без сомнения, знаком с Аэцием.
Ноэль вытянул вперед руку, ладонью вниз, и сделал несколько пассов над пламенем свечи, отчего огонек заметался из стороны в сторону. Затем он пристально уставился на микроскоп.
— Так ты рассматривал кровь? — спросил сын.
— Да, — подтвердил Эдмунд. — И сперму. Разумеется, и то и другое — человеческие.
— И?..
Эдмунд покачал головой.
— Определенно, это не однородные жидкости, — рассказал он, — но инструмент недостаточно точен для настоящего, подробного исследования. Там присутствуют маленькие тельца — те, что в сперме, имеют длинные извивающиеся хвостики, — но есть еще многое… очень многое, что я пока не смог увидеть. Завтра прибор отнимут — и не думаю, что мне представится возможность изготовить другой.
— Не может быть, чтобы тебе угрожала опасность! Ты важная персона, и твоя лояльность никогда не подвергалась сомнению. Люди тебя самого считают чуть ли не вампиром. Черным магом. Девушки с кухни боятся меня, потому что я твой сын, — при виде меня они осеняют себя крестом.
Эдмунд рассмеялся, и в смехе его послышалась горечь.
— Не сомневаюсь, что они подозревают меня в сношениях с демонами и избегают смотреть мне в лицо из боязни дурного глаза. Но для вампиров все это не имеет никакого значения. Для них я всего лишь человек. Как высоко ни ценят вампиры мои знания, они без колебаний прикончат меня, если заподозрят, что я проник в их тайны.
