Дмитрий Кравцов - Третий источник
Шевелиться стало вдруг очень трудно, но Фантик упрямо, с усилием заставил отнять руку ото рта.
— Хай, челы. — Спокойно сказал одноглазый и отцепил свой мерзкий мобильник. Взял его за то место, где кончалось запястье. Обвел прихожую взглядом. — Зря вы это все… Зашли сюда зря.
«Глянет, как рублем подарит…» — мелькнула по ходу у Фантика безумная мысль. Рубль выходил железным, фальшивым и очень холодным. Ледяной такой рубль, цепенящий. Рука с растопыренными мертвыми пальцами словно сама по себе ползла вверх, еще немного, и…
И ЧТО?
Фантик среагировал первым — рванул незримые путы одновременно заставляя палец нажать спусковой крючок: КРАК!!! Пуля влепилась одноглазому прямо в лицо — промахнуться с такого расстояния было труднее, чем попасть — вошла точняком в зрячий глаз.
Циклоп опрокинулся в угол с удивлением, расползшимся по всей холеной морде, сполз спиной на убитую девушку. Почти сразу же кровь толчком плеснула из глазницы, смывая всякое выражение…
— Киртык. — Звонко сказал Крот, и тишина лопнула, разлезаясь по швам. Молоток, Фант. — Он хлопнул Фантика по плечу. — Давай бензин.
Фантик не мог заставить свое тело шевельнуться, вдыхая едкую резь порохового дыма. Наган по-прежнему был направлен одноглазому в голову, словно он мог снова подняться.
Спас ли он свою душу? Два параллельных сознания думали в нем об одном и том же — спас ли он свою бессмертную душу?
* * *Леший, быстро заглянув на кухню, схватил канистру, толкнув Толяныча плечом. Серега подхватил другую, и они шустро разбежались по комнатам. Шустро как тараканы — Толяныча передернуло от мгновенной гадливости, но это тут же прошло, зато он вышел из ступора в прихожей с тремя мертвецами наедине. Одним из них была девушка. Девушка, чуть не зарезавшая его самого…
Толяныч нагнулся и поднял нож, тяжелый, с массивной серебряной рукоятью и волнистым лезвием, сходящим на нет. Странная форма, никогда такого не видел. Ритуальный? Неожиданно вся мистическая чертовщина, напущенная теть Машей, обрела зримую и кровавую материальность. Он повертел нож в руках и решил — возьму. Огляделся и шагнул к одноглазому, присел на корточки и потащил из еще теплой ладони мертвую плоть, используя носовой платок дотрагиваться до ЭТОГО было противно. Поднял к лицу, потянул носом — ничем не пахнет. Холодная, зараза, как будто только что из морозилки. И кольцо на среднем пальце, с полупрозрачным камнем… Он что, хотел нас прикончить этой мертвечиной?
Рядом возник Крот и принялся деловито плескать из канистры на тела, оттолкнул Толяныча в сторону.
— Уходим! — Донес токин шепот Лешего из большой комнаты. — Эй, идите сюда!
Леха уже сидел на подоконнике, увидел их, спрыгнул вниз, следом Толяныч, Крот подал ему автомат и канистры и соскочил сам. Чиркнул спичкой, поднес к коробку — ПШЖХ!!! — и забросил его в окно.
Они рванули к оврагу, а во след с ревом тянуло багровые руки пламя.
5
До машины они добежали за считанные секунды. Уже не темно, но почти ничего не разглядишь толком, и Толяныч раза три чуть не полетел вверх тормашками вместе с канистрами. Оглянулся: следом бежал Крот, делая такие движения, будто что-то щедро сыпал вокруг себя.
Добежали — Леший уже порыкивал мотором — плюхнулись на сидения, срывая чулочные маски:
— ГАЗУЙ!!! — Крот хлопнул дверью и принялся закуривать. На руке у него мертвенно, словно гнилушки, светили дорогие механические часы. — Двадцать четыре минуты. Уложились. Газуй, Леший!
От заднего стекла довольно жмурилась Матрена, норовя обнюхать Толянычу ухо.
Прикуривал Крот чертовски долго — Леха гнал тачку по буеракам вглубь леса не жалея рессор, и трясло на ухабах немилосердно. Иногда, когда еле заметная колея ухала вниз, вослед за ней ухала и душа, вернее тот ледяной комок, в который она трансформировалась.
Толяныч сидел неподвижно, почти в прострации, лишь иногда очень медленно неосознанно потирал ладони друг об друга — шчих-шчих — и внутри отзывался незримый и непонятный точильщик. Словно некто тихий и спокойный, сидит себе, поджав ноги, и правит невесть откуда взявшийся клинок. Как всегда Толяныча хватил мандраж, и как всегда задним числом. Ладони были холодны, а сам он потел, как в сауне — нормальный отходняк после любой драки, а частенько и после драки несостоявшейся. Укушенное слюнтяем запястье практически не болело.
Наконец Кроту надоело бесполезно ломать спички:
— Леший, тормози!
— Сейчас. Здесь ручеек почище будет. Заодно и руки ополоснем. — Ровный лехин голос перекрывал нервные взревывания двигателя.
Машина неожиданно замерла на небольшом травяном пятачке возле самой воды. Паузу тут же заполнил задорный шелест ручья. Они вылезли и пошли к воде.
Толяныч шагнул разок, как-то особенно сильно облился потом, и мгновенная слабость вывернула желудок. Его вырвало несколько раз подряд. Сел на землю и обнаружил на штанах — на колени и на бедре — размазанную красновато-бурую кашицу. Вот тут-то его и вывернуло по настоящему, выжимая желудочный сок до самой последней капельки.
— Ты чего, Фант? — Подошли Крот с Лешим, вытирая мокрые руки о штаны совершенно одинаковым жестом. Посмотрев на заблеванного Толяныча, не сговариваясь взяли его за руки и за ноги и бросили в ручей прямо в одежде и бронежилете.
Через пару минут Толяныч, бледный, как одноименный конь, вылез на берег. Стащил куртку, отжал:
— Мужики, дайте сигарету… — На траву полетел Мышонок, а следом за ним нож с волнистым лезвием и серебряной рукоятью.
— Ого, какая штучка! — Вместо сигареты Кротельник протянул ему фляжку, к которой они с Лехой успели уже приложиться, судя по довольным физиономиям. Крот так просто лоснился, как если бы его конфетами от пуза накормили.
Толяныч глотнул и закашлялся. Леха протянул ему зажженную сигарету. Оба заинтересованно склонились над толянычевым багажом. Крот поднял волнистый нож, Леха — Мышонка. В мутное от слез поле зрения Толяныча попадал только Леший: придирчиво осмотрел пружину, примерил к руке, и резким, почти неуловим движением заставил ее прочертить вокруг себя замысловатую, визжащую кривую, и тут же послал обвиться вокруг основания ни в чем неповинного маленького деревца. Мышонок охватил тонкий стволик, звякнул и затих, а Леший резко дернув кистью, вернул его обратно и поймал за гирьку.
— Неплохая игрушка. — Наложил он резолюцию и всунул Мышонка в ватные толянычевы руки.
— Ты это что, в музее прихватил? — Встрял Серега, держа нож на ладони. — Э! Да ты совсем белый! Ну-ка глотни еще разок.
