Вольфганг Хольбайн - Колдун из Салема
Со всех сторон сбегались матросы, и у основания грот-мачты начала быстро собираться толпа. Я тоже хотел было устремиться вслед за Баннерманном, однако Андара быстрым жестом удержал меня, покачал головой и показал на море, в северном направлении.
В первый миг я не увидел ничего, кроме бесконечных синих волн, однако затем я понял, на что указывал мне колдун.
Под самой поверхностью воды, где-то за полмили от «Владычицы тумана», переливалось огромное темное нечто. Его форму невозможно было разглядеть, но оно было вытянутым и массивным, как кит. Только больше по размеру. Значительно больше.
Я хотел что-то сказать, но Андара жестом приказал мне молчать. Я понял. После недавних злоключений состояние людей на борту судна и так приблизилось к точке кипения. Если матросы заметят эту тень, следующую за судном, может произойти непоправимое.
К нам подошел Баннерманн. Его лицо было бледным от переживаний, а у рта появились морщины, которых я раньше не замечал. Его руки были в крови — крови матросов.
— Оба мертвы, — сказал он мрачно.
Замолчав, он медленно провел ладонями по лицу, пачкая его кровью и даже не замечая этого. Затем он пробормотал:
— Я… просто не понимаю, что случилось с Бартоном. Похоже, он рехнулся.
Баннерманн посмотрел на Андару, и снова в его глазах вспыхнул грозный мерцающий огонь. Он, должно быть, и сам был на грани потери рассудка.
Андара молчал. Впрочем, Баннерманн и не понял бы смысла сказанного Андарой, если бы тот ответил.
— Это все из-за вас, — опять пробормотал Баннерманн. — Вы… Вы… — он сделал глотательное движение, сжал и поднял дрожащие кулаки. Я напрягся. Но Баннерманн замер. — С тех пор как вы оказались на борту судна, нас преследуют несчастья. Это вы виноваты в том, что…
— Баннерманн! — резко сказал я. — Возьмите себя в руки!
Андара бросил на меня быстрый благодарный взгляд, покачав при этом головой.
— Оставь его, мой мальчик, — сказал он мягко. — Он прав. Хотелось бы мне повернуть время вспять.
— Быть может, мы это сможем сделать, — раздался голос.
Я поднял глаза и лишь теперь заметил, что мы не одни. Несколько матросов подошли вслед за Баннерманном и теперь стояли вокруг нас. У них были усталые, изможденные лица. В глазах некоторых из них кипела ненависть. Я почувствовал, что напряжение достигло предела.
— Попридержи язык, Лоримар, — устало сказал Баннерманн.
Гнев в его взгляде вдруг исчез. Сейчас у него был просто измученный вид.
Лоримар ответил упорным взглядом, сделал полшага вперед и скрестил руки на груди.
— И не подумаю, капитан, — сказал он. — Вы же сами это сказали. С тех пор как этот тип, — он имел в виду Андару, — ступил на наше судно, кажется, что у нас на борту появился сам черт. Не думаете ли вы, что?..
— Ничего я не говорил, — перебил его Баннерманн. — Я потерял самообладание и городил всякую чушь, вот и все.
— Ну уж нет, капитан, — упорствовал Лоримар. — Вы сказали правду, — он фыркнул. — Думаете, мы поверим, что та зверюга напала на нас по чистой случайности? И что у Бартона крыша поехала тоже просто так?
Толпа вокруг нас росла, с разных сторон слышались одобрительные возгласы. Я машинально пересчитал присутствующих и попытался оценить наши шансы на тот случай, если бы дело дошло до насилия. Они были невелики.
— Это что такое, Лоримар? — испытывающе спросил Баннерманн. — Бунт? А ты — зачинщик?
Баннерманн пытался говорить шутливым тоном, но это у него не очень хорошо получалось.
— Никакого бунта, капитан, — возразил Лоримар. — Против вас мы ничего не имеем. Но мы хотим, чтобы этого типа не было на борту. Швырните его в море. Он распространяет несчастья так, как крысы разносят всякую заразу.
— Вы с ума сошли! — воскликнул Баннерманн. — Мистер Монтегю!
— Вы хотели сказать «Андара», — холодно перебил его Лоримар.
Баннерманн побледнел, а Лоримар продолжал с еще большей уверенностью:
— Думаете, мы не знаем, кто он такой? — он засмеялся. — Мэннингс узнал его еще тогда, когда он садился на судно в Нью-Йорке. Но мы подумали, что нас это не касается. Нам давно следовало швырнуть его за борт, еще до того, как мы отплыли!
— Больше ни слова! — крикнул Баннерманн. — Идите займитесь своим делом. Каждого, кто через десять секунд еще будет стоять здесь, я отдам под суд за подстрекательство к бунту. Вы…
Андара успокаивающе положил ему руку на плечо.
— Оставьте их, капитан, — сказал он тихо.
Баннерманн хотел было отвести его руку, но Андара попросту отодвинул его в сторону, подошел к Лоримару и пристально посмотрел ему в глаза.
— Вы правы, Лоримар, — сказал он спокойно. — Я — Андара. Тот самый колдун, — он слегка улыбнулся. — Ведь меня именно так называют? Но я не имею никакого отношения к тому, что только что случилось. Этот человек просто сошел с ума. Не выдержал того, что здесь происходило.
— Этого не случилось бы, если бы вас не было на борту, — пробормотал Лоримар. Однако большая часть его самоуверенности испарилась, а причиной гневных ноток, звучавших в его голосе, было лишь упрямство.
Андара кивнул.
— Это верно, — признал он. — И я готов за это отвечать. Я… Если бы это могло что-то изменить, я бы добровольно сдался чудовищу, которое нас преследует. Но это не имеет никакого смысла.
— Почему? — пробормотал Лоримар. — Оно здесь из-за вас. Вы — тот, кто ему нужен, не так ли? И если оно заполучит вас, то, наверное, оставит нас в покое!
— Вовсе нет, — возразил Андара, покачав головой. — Это существо мыслит совсем не так, как человек. Его мысли и поступки определяются совсем другими правилами. Оно не успокоится до тех пор, пока не уничтожит это судно и его команду до последнего человека, — в звучании его голоса что-то изменилось. Я толком не мог разобрать, что именно: то ли манера выговаривать слова, то ли сила голоса. Так или иначе, его слова звучали как-то назидательно, из-за чего любая попытка возразить показалась бы смехотворной. — Вы правы, обвиняя меня. И, тем не менее, я — единственный, кто еще может вас спасти. Пока я жив, это судно находится в относительной безопасности. Если же вы меня убьете, то это чудовище уничтожит вас. А сейчас идите займитесь своим делом, — он поднял руку и повелительным жестом указал на нос судна. — Измените курс. Мы направляемся на юг. К берегу.
На лице Лоримара отразилась внутренняя борьба. Его губы дрожали, а на лбу появились капельки пота. Медленно, словно не по своей, а по чьей-то, более сильной воле, он повернулся и поплелся прочь, еле переставляя ноги. Другие матросы последовали за ним.
