Дион Форчун - Лунная магия
Я немного выше среднего роста и благодаря стройной фигуре могу прямо из магазина выйти на улицу в любом платье, которое пришлось мне по вкусу. Но я никогда не ношу модных туалетов. Я ношу платья собственного фасона, и нередко они сшиты из мягких «декоративных» тканей, так как в пышных драпировках есть своя особая роскошь, которой не найти в обычных тканях. И кто может мне запретить носить то, что предназначалось для окон венецианского дворца? Я люблю, чтобы мои одежды свободно ниспадали и ложились складками к ногам, а еще я ношу мягкие сандалии, сверкающие всеми переливами золота и серебра.
Еще я люблю меха, ибо я мерзлячка — в этом моя единственная физическая слабость. Я ношу меха даже дома, и в доме у меня всегда натоплено. Я люблю цельные шкуры с огромными оскаленными мордами и люблю, чтобы это были благородные звери, а не какая-нибудь пронырливая лисья мордочка. У меня есть светлая шкура лесного волка и есть иссиня-черный волк. Из крупных кошек у меня есть пятнистый лесной леопард и прекрасный снежный барс с гималайских вершин, о которых в Тибете говорят, будто в них вселяются духи лам, осквернивших себя и умерших в грехе.
Еще я люблю кольца, причем камни так велики, что я с трудом натягиваю перчатки; а браслеты на моих запястьях похожи на кандалы. Мои руки обрели гибкость при совершении ритуалов, и в выборе лака для ногтей я так же смела, как в выборе помады. Я пользуюсь золотыми и серебристыми лаками, и темно-красными, почти черными, и еще радужными лаками, которые делают ногти похожими на опалы, а ногти у меня длинные, под стать тигриным зубам.
Я люблю, чтобы обувь была мягкой, легкой и гибкой, похожей скорее на перчатки, чем на туфли, в которой я могла бы передвигаться почти неслышно. В дни юности я обучалась танцам, и мне ведомо все значение движения, я знаю, что оно должно быть текучим, как вода. Я знаю также, как плавно покачивать телом относительно талии, сохраняя полное равновесие, а это в красоте ценится выше, чем стройность линий.
Я не отношусь и никогда не относилась к числу модниц. Дело не в том, что я отрицаю моду. Она существует для других, но только не для меня. Некоторые утверждают, что мода — это искусственное порождение торговли, но это неверно. Мода меняется потому, что людей всегда влечет и возбуждает новизна. Но я, вечная женщина, архетип женственности, — я не обращаюсь к. поверхностному сознанию, к тому искушенному разуму, который способен увлечься новизной. Я обращаюсь к тому архаичному и первобытному, что живет в душе каждого мужчины, и смело ставлю свое обаяние против чар любой модницы. У них вполне могут быть любовники, но меня по-настоящему любили.
И еще я ставлю свое молчание против их речи. Впрочем, в голосе и его интонациях тоже таится многое. Интонации даже при разговоре должны быть певучими, нежными и мягкими, но со скрытыми отголосками, ибо именно в этих отголосках и заключена странная, пленяющая душу сила. Я хорошо это знаю, ибо сама этим пользовалась. Чуть позже я расскажу, как это делаю.
Дело в том, что цветом, движением, звуком и светом я пользуюсь так же, как другие женщины пользуются фасонами платьев. Однако важнее всего запах. Я чрезвычайно ценю благовония и придаю им огромное значение, поскольку существует целая психология и теология ароматов. Благовония, которыми я пользуюсь, пряны и ароматны; цветочные ароматы не по мне — никто и никогда не сравнивал меня с цветком, хотя не раз говорили, что я прекрасна, как леопард. Сандал, кедр и русская кожа — вот мои любимцы. Еще я люблю запах мускуса в кадильнице и его стойкость. Люблю камфару за ее чистоту. Из ароматических масел я использую только герань, жасмин и розу, больше ничего. Все они относятся к психологии ароматов, но из сферы теологии есть два, которые я ценю превыше всех — галбан и ладан. Резкая, мускусная сладость галбана — это основа основ. А острый, чуть дразнящий аромат ладана — словно курение всех дерев Рая земного. Есть у меня еще одно пристрастие, которого до сих пор со мной не разделял никто, — мне доставляет удовольствие запах йодоформа.
Вот и все о моей сущности, то есть все, что я могу выразить словами. Остальное пусть будет досказано тем, что я делаю.
Теперь о моих земных декорациях. Свое маленькое убежище на сеновале я устроила себе, когда терпела нужду, и оно вполне мне подходило. Но, как я уже сказала, для того, что предстояло мне в будущем, я должна была обставить себя декорациями, в которых люди видели бы меня такой, как я хочу. В то же время я не хотела обременять себя чрезмерной тщательностью отделки. Мне казалось, что квартира-студия вполне подойдет для осуществления моих целей, так как студия предоставила бы пространство для моих будущих занятий, а непритязательное обиталище художника вполне удовлетворило бы мои скромные потребности. Впрочем, я в любом случае не пожалела бы денег на отделку ванной, ибо я люблю, чтобы ванная комната была красивой, — эту слабость, надо думать, я сохранила еще со времен Рима.
Не так-то просто было отыскать то, что я хотела. После резкой перепалки с агентом по продаже недвижимости я решила дать объявление в газету и ценой несметного количества сожженного бензина убедилась в невероятном оптимизме тех, кто жаждал избавиться от старых развалюх. Мне казалось странным, что предстоящая работа могла задерживаться из-за такой простой вещи, как подходящее жилье, особенно если учесть, что я отнюдь не была ограничена в деньгах. В каждом предыдущем случае, когда мне доводилось отыскивать место для работы, оно буквально падало мне в руки. Мой сеновал, мой форт — оба они появились именно таким способом, словно, сжимая в руке волшебный камень, я загадывала, что именно я хочу. Но теперь, когда настоящая работа только начиналась, я была так же бездомна, как ворон Ноя.
Я снова перебрала в мыслях все, что было мне нужно. Мне нужен покой, это было sine qua non [Непременное условие], ибо действие высшей магии так же разрушается посторонним шумом, как фотопластинка — лучом света. Место должно быть легкодоступным, но в то же время стоять в стороне от шумных дорог, чтобы приходящие ко мне люди не опасались случайных встреч со своими знакомыми. Там должна быть одна просторная и высокая комната для приема гостей и еще одна комната, где я могла бы устроить свой личный храм, и к ним еще такое жилое пространство, которое могло бы понадобиться одинокой женщине с довольно скромными запросами. Исключение, разумеется, составляла лишь ванная, устройством которой, как я знала, мне придется заняться самой, ибо я еще не встретила художника, который разделял бы мои взгляды на отделку ванных комнат. Найти это, казалось, было довольно просто, но ничего похожего отыскать я не могла.
