Майкл Боккачино - Шарлотта Маркхэм и Дом-Сумеречье
В груди у меня стеснилось. Должно быть, во время нашего визита в Дом-Сумеречье я стояла слишком близко к миссис Дэрроу.
— Нет, а почему вы спрашиваете?
— Ничего, пустое. Должно быть, я просто устал. Я не собирался вас задерживать.
Он встал с кресла и прислонился к каминной полке позади стола, отводя глаза от портрета жены над нею, приучая себя смотреть прямо, в очаг.
— Озеро. Да, это было бы чудесно.
— Доброй ночи, мистер Дэрроу.
Я выскользнула за дверь, оставив его наедине со своими мыслями.
Глава 6
ПРОБЛЕМА ДУХОВ
На следующее утро я проснулась до рассвета. Посреди ночи я надумала, что бы такого сделать, дабы отчасти успокоить мои страхи насчет обещания детям, данного накануне. Я выбрала в своем гардеробе длинное черное платье — что-то вроде строгой униформы, в которой ожидаешь увидеть типичную гувернантку. Заурядной я себя не считала и предпочитала носить что-нибудь полегче и поярче, но однако ж твердо настроилась исполнить задуманное и знала, что лучше одеться сообразно случаю. Я даже приколола брошь, найденную в комнате няни Прам.
В доме было темно и тихо — везде, кроме кухни: миссис Малбус бранила Дженни за то, что та не вычистила как следует супницу.
— Под ободком грязь! — Миссис Малбус силой Бог не обидел: она играючи подхватила тяжелую посудину и потрясла ею в воздухе над головой Дженни.
— Да, миссис Малбус. Как скажете, миссис Малбус.
— Дженни Саксон, не смей мне дерзить!
— Даже и не думала, мэм! — Не отворачиваясь от раковины, Дженни присела в неглубоком реверансе.
Миссис Малбус с грохотом водрузила супницу на кухонный стол и схватилась за сердце.
— Бог свидетель, ты меня в могилу сведешь!
— Я сочту своим первейшим долгом приносить полевые цветы на вашу могилу каждым воскресным утром!
Миссис Малбус ожгла ее испепеляющим взглядом и вновь потянулась к тяжелой супнице, но тут я сочла за лучшее подать голос и возвестить тем самым о моем присутствии.
— Доброе утро, миссис Малбус.
Повариха отвернулась от Дженни, которая так и не оторвалась от раковины — вяло отдраивая тарелки, груда которых, похоже, не убывала.
— Доброго вам утречка, миссис Маркхэм. Надеюсь, это не мы вас разбудили?
— Чепуха. У меня нынче утром есть одно дело.
— Так рано?
— Боюсь, надо успеть, пока дети не проснулись.
— Ну конечно! Хотите перекусить чем-нибудь перед уходом?
Для такого огромного дома кухня была невелика, зато битком набита едой. Тут были и корзины с фруктами, и свежевыпеченные хлебцы, и копченые окорока, подвешенные над раздаточным столом, и груды пикантных сыров, и целые ряды специй из Индии и с Дальнего Востока (прелюбезно закупленные через каталог мне на радость), и банки с джемом и вареньем, и огромные стеклянные вазы с карамельными ирисками. Я взяла яблоко и убрала его в свою корзиночку.
— Что-нибудь из фруктов придется в самый раз.
Повариха явно осталась разочарована. Выходя из дома через заднее крыльцо кухни, я слышала, как миссис Малбус вновь обрушилась на судомойку с гневной тирадой:
— Пятна! На серебре!
Идя через парк, я повстречала Роланда. Мы поулыбались друг другу; из кухни по-прежнему доносились вопли и крики.
— Раненько вы поднялись, мэм!
— Надеюсь, для обращения «мэм» я еще недостаточно стара!
— Простите, миссис Маркхэм, это ж я чтоб не погрешить против вежливости.
— Ваши чувства делают вам честь. — Юноша нанялся в Эвертон за несколько недель до моего прибытия. Учитывая, что территория парка невелика, в садовнике особой нужды не было, но Фредерик изрядно сдал за последние годы, и все понимали, что очень скоро он уже не сможет исполнять свои обязанности. Когда Роланд не работал в парке, он ходил по пятам за дворецким, пытаясь понять его невнятные и все более маразматические наставления. Неделю назад Фредерик попросил его отнести мистеру Дэрроу ящик его любимых сигар: весьма тревожный симптом, ведь в семье Дэрроу вообще никто не курил, кроме разве отца мистера Дэрроу, который умер более пятнадцати лет назад.
— Роланд, вы ничего странного в окрестностях не замечали с тех пор, как погибла няня Прам?
— Это вы про что?
— Да я сама не знаю. Все обстоятельства так необычны… Убийца по-прежнему разгуливает на свободе, и я беспокоюсь за нашу безопасность.
— Я каждый вечер, прежде чем лечь, обхожу парк с ружьем, но ничего такого до сих пор не встретил. Даже тот странный запах, которым вся усадьба тогда провоняла, и тот исчез. Не, я так себе мыслю, этот, прошу прощения, ублюдок давно ноги сделал.
— Если заметите что-нибудь подозрительное, дайте мне знать. Даже пустяковые мелочи могут оказаться очень важными.
— Конечно, мисс.
— Вот так-то лучше!
Роланд подмигнул мне, поправил шляпу и уже двинулся было в сторону подсобки, но остановился на полпути и нервно заломил руки, точно школьник.
— А миссис Ларкен как поживает?
— Сюзанна держится, как может. Она вам очень признательна.
Роланд жарко вспыхнул.
— Хорошая она женщина. — Он растерянно потоптался на месте и наконец продолжил: — Если ее увидите, скажите, я начеку, так что бояться ей нечего.
— Она будет очень рада это слышать, Роланд.
Юноша снова кивнул, а я зашагала вниз по холму к деревне у его подножия. Блэкфилд только-только пробуждался к жизни. Мистер Уоллес был в мастерской, с ключом в руке, и торопливо заводил часовые механизмы, один за другим, чтобы все стрелки показывали одинаковое время, но похмелье сказывалось, пальцы не слушались, и часы назло ему то и дело начинали звонить. Мясник мистер Руквэй, стоя на стремянке в витрине, развешивал продукцию дня: ощипанных гусей, цепочки сосисок, вяленую говядину. Я заглянула в швейную мастерскую повидаться с Сюзанной, но та по распоряжению миссис Уиллоби сосредоточенно рылась в коробках с фурнитурой. Требовалось срочно найти набор перламутровых изделий для вечернего платья миссис Риз, а они в самый нужный момент куда-то задевались. Я пообещала Сюзанне зайти попозже, покончив с делами, и зашагала дальше, к церкви.
Маленькая сельская церквушка Святого Михаила была сложена из камня, а в колокольне гнездилась семья ласточек. Дом священника притулился позади церкви: скромный коттеджик в окружении деревьев, на которых были заботливо развешаны с полдюжины скворечников. Вот уже три недели как мистер Скотт пытался убедить ласточек покинуть его церковь, но безуспешно. В его проповедях прорывалась истерическая нота, по мере того как бедняга пытался перекричать назойливые, но во всех прочих отношениях дивные птичьи трели, а прихожане пытались увернуться от нежелательного «благословения» сверху. Но невзирая ни на что, народу на воскресную утреннюю службу собиралось больше, чем когда-либо.
