Нил Гейман - Книга кладбищ
— Это которые сами себя убивают? — спросил Ник. Ему было почти восемь лет. Он смотрел на Сайласа большими любопытными глазами. Он всё схватывал очень быстро.
— Именно.
— А это помогает? Им лучше, когда они мёртвые?
— Некоторым лучше. Но большинству — нет. Они мало отличаются от тех, кому кажется, что если переехать жить в другое место, то там они будут счастливы, а потом переезжают — и всё по-прежнему плохо. Куда ни уезжай, от себя не убежишь. Понимаешь?
— Кажется, да, — ответил Ник.
Сайлас наклонился и взъерошил его волосы.
— А как же ведьма? — вспомнил Ник.
— А! Точно! Самоубийцы, преступники и ведьмы. Все, кто умер, не покаявшись, — Сайлас встал, похожий на длинную полуночную тень. — Слушай, мы тут с тобой заболтались, — сказал он. — Между тем, я ещё не завтракал, а ты рискуешь опоздать на учёбу.
Бесшумный взрыв всколыхнул бархат ночи, и Сайлас исчез.
Луна уже почти взошла, когда Ник добрался до мавзолея мистера Пенниворта. Томас Пенниворт ("палежит здесь, пака не васкреснит") его заждался и был не в лучшем расположении духа.
— Ты опоздал, — сказал он.
— Простите, мистер Пенниворт.
Пенниворт неодобрительно фыркнул. На прошлой неделе они проходили стихии и темпераменты, а Ник до сих пор их путал. Он думал, что его и сейчас ждёт проверка, но мистер Пенниворт вместо того сказал:
— Пожалуй, стоит потратить несколько дней на практику. А то мы теряем время.
— Разве? — спросил Ник.
— Боюсь, что так, юный Иничей. Как у тебя обстоят дела с Растворением?
Ник очень надеялся, что именно это у него не спросят.
— Да, в общем, ничего, — промямлил он. — Ну, то есть, как-то так.
— Не понимаю, мистер Иничей. Как это «так»? Почему бы тебе не продемонстрировать мне, как именно "так"?
Ник понял, что терять нечего. Он глубоко вздохнул, крепко зажмурился и изо всех сир постарался раствориться.
Мистер Пенниворт был недоволен.
— Тю. Это совсем не то. Даже не близко. Скольжение и Растворение, мальчик, — навыки мёртвых. Скользи сквозь тени. Растворяйся из вида. Ну-ка, давай ещё раз.
Ник снова напрягся.
— Ты очевиден как твой собственный нос, — сказал мистер Пенниворт. — А твой нос безнадёжно заметен. Как и остальное твоё лицо, юноша. И весь ты целиком. Ради всего святого, освободи свой ум. Так. Представь, что ты — пустая аллея. Открытый дверной проём. Ты — пустота. Глаза тебя не видят. Умы тебя не постигают. Где ты — нет ничего и никого.
Ник сделал ещё одну попытку. Он закрыл глаза и представил, как сливается с пятнистой кладкой мавзолея, превращаясь в неприметную ночную тень. Он чихнул.
— Ужасно, — вздохнул мистер Пенниворт. — Просто ужасно. Придётся мне поговорить с твоим наставником, — он покачал головой. — Ладно. Перечисли мне, какие бывают темпераменты.
— Ну, сангвиники… холерики… Ещё флегматики. И этот, четвёртый. Меланхолики, кажется.
Так продолжалось, пока не настало время для грамматики и словосложения, которые ему преподавала мисс Летиция Борроуз ("…сия прихожанка не причинила вреда ни единой живой душе за целую жизнь, а можешь ли ты похвастать тем же, о читатель?"). Нику нравилась мисс Борроуз и её уютный маленький склеп, а также то, что она очаровательно легко отвлекалась от темы.
— Говорят, на непросве… то есть, в неосвящённой земле похоронена ведьма, — сказал Ник.
— Это правда, милый. Однако не стоит туда ходить.
— Почему?
Мисс Борроуз улыбнулась простодушно, как умеют улыбаться только мёртвые.
— Ведьмы — не нашего поля ягоды, — ответила она.
— Но там ведь тоже, считается, кладбище? Значит, я могу туда пойти, если захочу?
— Это крайне нежелательно, — сказала мисс Борроуз.
Ник был послушным, но очень любознательным. Так что, когда уроки закончились, он прошёл мимо могилы пекаря Харрисона Вествуда и его семейного памятника в форме однорукого ангела, однако спускаться к окраине кладбища не стал. Вместо этого он подошёл к склону холма, где лет тридцать назад кто-то устроил пикник, и в результате теперь там росла большая яблоня.
Кое-какие уроки Ник всё же усвоил. Несколько лет тому назад он наелся недозрелых яблок с этого дерева, они были кислыми на вкус, с белыми косточками. Он потом несколько дней раскаивался и мучился желудком, под нравоучения миссис Иничей о том, чего не следует есть. С тех пор он всегда дожидался, когда яблоки созреют, прежде чем их рвать, и никогда не съедал больше двух-трёх штук за ночь. Последние яблоки с этого дерева он съел ещё неделю назад, но всё равно любил сюда приходить, чтобы подумать.
Он забрался по стволу на своё любимое место, где две ветки удобно изгибались, и стал смотреть на заросшую сорной травой окраину кладбища, которая теперь простиралась под ним. Он пытался представить себе, как выглядит ведьма: старуха с железными зубами, путешествующая в домике на курьих ножках? Или тощая тётка с острым носом и метлой?
Его желудок заурчал, и Ник понял, что проголодался. Он пожалел, что он съел все яблоки. Кроме вот этого…
Он поднял голову и сперва решил, что ему показалось. Но он посмотрел снова и снова — сомнений не было, на дереве осталось одно яблоко. Спелое, красное.
Ник гордился своим умением лазить по деревьям. Он ловко перемахнул наверх, ветка за веткой, представляя себе, что он — Сайлас, легко взмывающий на кирпичную стену. Красное яблоко, казавшееся в лунном свете скорее чёрным, было теперь совсем близко. Ник медленно продвигался по ветке, пока не оказался сидящим как раз под яблоком. Тогда он вытянулся и коснулся идеально ровного плода кончиками пальцев.
Но ему не суждено было отведать его.
Раздался громкий треск, похожий на выстрел, и ветка под ним надломилась.
Он очнулся от острой боли, и в глазах его было темно, как от грозы. Вокруг была всё та же летняя ночь.
Земля, на которой он лежал, оказалась довольно мягкой и на удивление тёплой. Он положил на неё руку, чтобы опереться, и почувствовал что-то, похожее на мягкую шерсть. Он приземлился на компостную кучу, образовавшуюся там, куда садовник сбрасывал скошенную траву и срезанные ветки. Это смягчило приземление, но Ник ощущал боль в груди, и нога снова болела, как в первый раз, когда он её подвернул.
Ник застонал.
— Тихо-тихо, мальчик, — произнёс голос откуда-то позади. — Откуда ты здесь взялся? Точно с луны кубарем свалился. Разве так можно?
— Я сидел на яблоне, — ответил Ник.
— Понятно. Покажи-ка мне ногу. Небось, сломана, как ветка бедного дерева, — прохладные пальцы коснулись его левой ноги. — Нет, не сломана. Тут вывих, а может, растяжение. Ты везуч как чёрт, мальчик, что упал на эту кучу. С тобой ничего страшного.
