Татьяна Корсакова - Дом у Чертова озера
Через мгновение погас свет, послышались шаги, а потом тахта тихо скрипнула под тяжестью опустившегося на нее тела, и места под одеялом вдруг стало катастрофически мало. Варя прижалась к стене, максимально увеличивая расстояние между собой и Вороном. От стены тянуло таким же холодом, как и от пола. Варя потянула на себя одеяло, попыталась соорудить что то вроде буфера между собой и стеной.
– Эй, полегче, – послышался в темноте недовольный голос, и одеяло поползло обратно, – ты же не одна.
– Стена холодная.
– Очень?
– Очень.
– Ну ка, – Ворон привстал на локте, пошарил за Вариной спиной. – Холодная, – констатировал через пару секунд и отвернулся.
Варя немного подождала в надежде, что теперь то он точно уступит ей одеяло, но не тут то было.
– Воронин, – позвала она шепотом.
– Ну что еще?
– Со стеной надо что то делать.
– Да, со стеной определенно надо что то делать. Завтра же скажу Жуану, что ее придется утеплить.
– А сегодня?
– А что сегодня?
– Мне холодно.
– Ну, Савельева, никто не заставляет тебя жаться к холодной стене. Отодвинься.
– Куда?!
– Ко мне.
– Думаешь, это решит проблему?
– Думаю, что я буду потеплее стены, и у тебя появится реальный шанс согреться. – Ворон говорил это очень серьезным тоном, но у Вари все же не было твердой уверенности, что он не издевается.
– А давай поменяемся местами, – решение показалось ей очень даже разумным.
– Зачем?
– Я лягу с краю.
– И что? Думаешь, если я буду прижиматься к тебе, а не ты ко мне, что нибудь изменится? С краю, между прочим, дует.
– Тогда подвинься, – вздохнула Варя обреченно.
– Куда?! Я же сказал – с краю дует.
Переговоры зашли в тупик: у стены холодно, с краю дует, тепло только посередке, а там Ворон, и она скорее умрет, чем признает, что предложенный им способ согреться самый оптимальный. Или замерзнет…
Варя лежала на спине, смотрела в потолок и проклинала все на свете: Сивцову с ее шантажом, строителей, которые что то там напортачили с отоплением, свою собственную нерешительность и Ворона, который не желает уступать ни пяди своей территории.
– Савельева, ты спишь?
Варя решила не отвечать, затаилась.
– Я же знаю, что не спишь. – Ворон перекатился на бок, привстал на локте. Теперь он смотрел на нее сверху вниз. Даже с закрытыми глазами она знала, что он смотрит.
– Что тебе нужно? – спросила, не открывая глаз.
– Я вот все думаю, ты в самом деле не помнишь, что произошло во дворе, или придуриваешься.
Думает он! Как будто не о чем больше подумать…
– Не понимаю, о чем ты.
– Я о том, что ты сделала с жуановским псом.
Ну вот опять…
– Ничего я с ним не делала! Я к нему даже не подходила.
– Да ну?! – По голосу было слышно, что Ворон ей не верит. – Значит, у меня галлюцинации, потому что, когда я вышел во двор, вы с Лордом стояли друг напротив друга, и из вас разве что искры не сыпались.
– Галлюцинации, – буркнула Варя и отвернулась лицом к стене.
– Ладно, у меня галлюцинации, – Ворон не собирался оставлять ее в покое, – а с тобой что не так?
– Все со мной так…
– А приступ? Ты выглядела так… – Он замолчал.
– Жалко? – закончила она.
– Я этого не говорил.
– Да, ты этого не говорил, я сама сказала. – В глазах защипало. Чтобы не разреветься, Варя до крови прикусила губу.
– Я даже не это имел в виду. Просто, если у тебя есть какие то проблемы, надо было предупредить остальных. А ты еще и пила…
– Зачем предупреждать? Чтобы дать еще один повод для насмешек, выставить себя ненормальной?
– Никто не считает тебя ненормальной. – Варе на плечо легла горячая ладонь.
Не станет она ничего больше говорить. Потому что, если она заговорит, он сразу все про нее поймет, а ей и так тяжело, безо всех этих… откровений. Лучше молчать. Она будет молчать, и Ворон оставит ее в покое и уберет руку…
– Я не считаю тебя ненормальной, – сказал он с нажимом, а потом добавил: – Ты просто другая, не такая, как остальные. И, знаешь что, не надо меня бояться.
– Я тебя не боюсь. – Варя зажмурилась, когда его ладонь заскользила выше, к шее.
– Тогда хватит жаться к стенке, ложись нормально.
Пальцы Ворона запутались в ее волосах, и Варя подумала, что, если он сейчас, вот прямо сию же секунду, не уберет руку, с ней случится истерика.
Он убрал. Отодвинулся на самый край тахты, сказал:
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
А на плече так и остался гореть огнем отпечаток его ладони…
…Ей снилась Черная дама, женщина с зелеными глазами и белыми, как лунь, волосами. Черная дама тянула к ней руки с обломанными ногтями, шептала что то беззвучно и улыбалась. Господи, как же страшно она улыбалась…
– Что вам от меня нужно? – Варя не ждала ответа, во снах Черная дама никогда с ней не заговаривала. А сейчас заговорила…
– Не смей! Он мой!
Ледяные пальцы сомкнулись на Вариной шее. Стало больно дышать…
* * *
Влад проснулся от холода, а еще от крика. Одеяло валялось на полу, а на тахте рядом с ним выгибалась дугой и заходилась криком Варька. Спросонья он не сразу сообразил, что происходит, тело действовало на автопилоте. Главное – зафиксировать, не допустить, чтобы эта ненормальная себя поранила, навалиться сверху на извивающееся точно в припадке тело, зажать коленями руки. Вот так, уже лучше.
В мутных предрассветных сумерках происходящее казалось нереальным, продолжением сна, жуткой фантасмагорией. И тем поразительнее было то, что Варька спала. Точно спала: плотно сомкнутые веки, вздрагивающие ресницы, влажные дорожки слез на призрачно бледных щеках и абсолютная уверенность, что она сейчас не здесь, в заледеневшей по вине нерадивых строителей спальне, а где то очень далеко, ведет незримый бой с кем то очень страшным.
Дурной сон? Какой то кошмар – и такая жуткая ответная реакция?! А если очередной приступ, наподобие недавнего?..
– Савельева! – Он ударил Варьку по лицу в надежде, что она проснется и придет наконец в себя.
Она проснулась: верхняя губа дернулась, обнажая в жуткой улыбке зубы и выпуская на волю не то стон, не то рык, глаза широко распахнулись и, кажется, засветились зеленым, а позвоночник натянулся струной. В какой то момент Владу показалось, что он ее не удержит, а потом все закончилось: тело обмякло, голова запрокинулась назад, стон перешел во всхлипы. Ну, слава тебе господи, закончилось…
В наступившей тишине отчетливо послышался шорох. Влад обернулся – в прямоугольнике электрического света, льющегося из открытой двери, стояли Жуан и Сивцова, оба взъерошенные, наспех закутанные в мятые простыни.
