Стивен Кинг - Дьюма-Ки
— Такое ощущение, что я не единственный zorro в этой лодке.
— Мне достались восемьдесят миллионов баксов в ликвидных активах. Плюс различные вещички из дома, включая коробку из-под печенья «Суит Оуэн». Думаешь, мисс Истлейк пыталась мне что-то сказать этой жестянкой, мучачо?
Элизабет укладывала туда различные фарфоровые фигурки, а потом настаивала на том, чтобы Уайрман бросил коробку в пруд с золотыми рыбками. Разумеется, этим она пыталась ему что-то сказать.
— Родственники получили северную часть Дьюма-Ки, потенциальная ценность которой для строительства… что ж, выше только небо. Девяносто миллионов?
— Во всяком случае, они так думают.
— Да, — согласился он, разом помрачнев. — Они так думают.
Какое-то время мы молчали. Уайрман взял у меня цилиндр. На его боковой поверхности, искажённое из-за кривизны, отражалось моё лицо. Так ещё я мог на него смотреть, а вот к зеркалу в последнее время подходил редко. Не потому, что состарился — просто не хотел встречаться взглядом с глазами Фримантла: слишком многое они повидали.
— Как твои жена и дочь?
— Пэм — в Калифорнии, у матери. Мелинда во Франции. После похорон Илли она какое-то время побыла с Пэм, а потом улетела. Думаю, поступила правильно. С этим придётся сжиться.
— А как ты, Эдгар? Тебе удастся с этим сжиться?
— Не знаю. Разве Скотт Фицджеральд не сказал, что вторых действий в американской жизни не бывает?
— Да, но тогда он уже был горьким пьяницей. — Уайрман положил цилиндр себе на ноги, наклонился ко мне. — Выслушай меня, Эдгар, и выслушай внимательно. В действительности действий пять, и не только в американской жизни — в каждой полностью прожитой жизни. Точно так же, как и в любой пьесе Шекспира — комедии или трагедии. Потому что именно из них и сотканы наши жизни — из комедии и трагедии.
— У меня в последнее время с комедией совсем плохо.
— Да, — не стал он спорить, — но в третьем акте есть определённая надежда. Я сейчас живу в Мексике. Я говорил тебе, да? В прекрасном маленьком горном городке, который называется Тамасунчаль.
Я попытался произнести название.
— Тебе нравится, как оно слетает с языка. Уайрман видит, что нравится.
Я улыбнулся.
— Что-то в нём есть.
— Там продаётся захудалый отель, и я подумываю, не купить ли его? Чтобы вывести такое заведение на прибыль, придётся потерпеть три убыточных года, но у меня теперь толстый кошелёк. Я не отказался бы от партнёра, который разбирается в строительстве и техническом обслуживании зданий. Разумеется, если ты хочешь и в дальнейшем сосредоточиться на карьере художника…
— Думаю, ты и сам всё знаешь.
— Так что скажешь? Давай поженимся на наших судьбах?
— Саймон и Гарфункель,[201] тысяча девятьсот шестьдесят девятый год, — кивнул я. — Или около того. Не знаю, Уайрман. Сейчас решить не могу. Я должен закончить ещё одну картину.
— Действительно, должен. И какой силы будет ураган?
— Не знаю. Но «Шестому каналу» понравится.
— Предупреждение поступит заранее, не так ли? Разрушений, понятное дело, не избежать, но никто не погибнет.
— Никто не погибнет, — согласился я, надеясь, что так оно и будет, но когда фантомная конечность правила бал, не было никакой возможности что-либо гарантировать. Вот почему я намеревался поставить крест на моей второй карьере. Но ещё одну, последнюю, картину я собирался закончить. Потому что хотел отомстить. Не только за Илли, но и за остальных жертв Персе.
— С Джеком перезваниваешься? — спросил Уайрман.
— Практически каждую неделю. Осенью он начинает учиться во Флоридском университете в Таллахасси. Обучение я оплатил. А пока они с матерью переезжают в Порт-Шарлотт.
— Тоже на твои деньги?
— Если на то пошло… да. После того как отец Джека умер от воспаления кишечника, у них с матерью возникли серьёзные финансовые трудности.
— Идея тоже твоя?
— Совершенно верно.
— То есть ты думаешь, что Порт-Шарлотт достаточно далеко к югу, и там будет безопасно.
— Думаю, да.
— А север? Как насчёт Тампы?
— Максимум — ливневые дожди. Это будет маленький ураган. Маленький, но мощный.
— Маленькая, с жесткими территориальными рамками «Элис». Как в тысяча девятьсот двадцать седьмом.
— Точно.
Мы смотрели друг на друга, когда мимо на своей моторке вновь пронеслись три женщины, смеясь громче и махая руками энергичнее, чем прежде. Сладкие пташки юности, летящие на послеполуденных винных кулерах.[202] Мы им отсалютовали.
— Выжившим родственникам мисс Истлейк не придётся тревожиться насчёт получения лицензий на строительство на их новых земельных приобретениях? — спросил Уайрман, когда успокоились волны, поднятые моторкой.
— Думаю, не придётся.
Он помолчал немного, кивнул.
— Хорошо. Отправить целый остров в сундук Дейви Джонса.[203] Меня устраивает. — Он поднял серебряный цилиндр, посмотрел на оранжевый буй, отмечающий местонахождение впадины на дне озера Фален, перевёл взгляд на меня. — Хочешь сказать слова прощания, мучачо?
— Да, — кивнул я, — но много их не будет.
— Тогда готовься. — Уайрман встал на колени, повернулся к борту, цилиндр оказался над водой. Солнце отражалось от полированного серебра — я надеялся, что в последний раз за ближайшую тысячу лет… но меня не покидала мысль, что Персе умела выбираться на поверхность. Проделывала это раньше и, возможно, смогла бы проделать и на этот раз. Даже из Миннесоты ей, так или иначе, удалось бы добраться до caldo.
Но я произнёс слова, которые держал в голове:
— Упокойся навеки.
Уайрман разжал пальцы. Послышался тихий всплеск. Мы перегнулись через борт и наблюдали, как серебряный цилиндр, отразив последний блик солнца, плавно исчезает из виду.
ii
Уайрман остался на ночь, потом на вторую. Мы ели стейки с кровью, пили зелёный чай во второй половине дня, говорили о чём угодно, только не о недавнем общем прошлом. Потом я отвёз его в аэропорт, откуда он улетел в Хьюстон. Там он собирался взять напрокат автомобиль. По его словам, чтобы посмотреть страну.
Я предложил проводить его до контрольного пункта, но он покачал головой.
— Не хочу, чтобы ты смотрел, как Уайрман снимает туфли перед выпускником школы бизнеса. Adios мы скажем здесь, Эдгар.
— Уайрман… — начал я и больше ничего не сказал. Перехватило горло.
Он обнял меня, расцеловал в обе щёки.
— Послушай, Эдгар. Самое время для третьего действия. Ты меня понимаешь?
