Анна Клименко - Морф
Наверняка он похож на сестру. Милый такой старикан в потертой бархатной мантии, темно-синей, расшитой золотыми звездами. Может быть, у него длинная седая борода? Или наоборот, бороду он бреет, но отпустил фантастической длины усищи? Ох, Ирбис, Ирбис, ты просто невозможная выдумщица. Ну какой маг в наши дни носит балахоны? Или, еще того хуже, длинную бороду? То было давно, а сейчас все как-то очень просто и обыденно, почти неинтересно. Магия — ремесло, быть магом — вовсе не так уж и почетно, как кажется непосвященным. С магов и спрос больше, чем с простых людей и, как мне кажется, это правильно: если тебе подвластны силы большие, чем прочим, значит и за поступки свои ты будешь судим куда строже.
Задумавшись, я как-то незаметно очутилась у самых ворот, а там и у будки с маленьким оконцем на уровне груди. Оттуда на меня с подозрением воззрился рыжий и усатый, как таракан, гвардеец. Недобро и выжидающе уставился — а меня вдруг прошиб ледяной пот. За спиной зашикали, мол, парень, плати пошлину и отваливай, все торопятся.
— Сколько? — язык с трудом ворочался во рту, хотя, казалось, для этого не было совершенно никаких причин. Мелькнуло, конечно, опасение, что моих сбережений не хватит на то, чтобы войти в Талью, и это, охр возьми, будет совсем уж глупо: дойти до города и остаться у ворот…
Гвардеец каркнул в ответ, и я с облегчением отсчитала ему медяки.
— Эй, погоди-ка, — вдруг сказал он, таращась на меня из будки, — парень, ты тут в первый раз?
— Да, — кивнула я, — а что?
— Пройди, подожди за воротами, — он ухмыльнулся, провел грязными пальцами по встопорщенным усам, — у нас обязательный учет тех, кто в первый раз в городе.
Я пожала плечами. Хорошо. Учет так учет. Мне-то что? Я здесь собираюсь задержаться надолго и, между прочим, стать выдающейся вышивальщицей.
— Обязательно дождись! — прикрикнул вдогонку гвардеец. Меня уже нетерпеливо подталкивали в спину, желающих попасть в Талью было немало. Я вынырнула из прохладной тени на залитую жарким светом площадку, огляделась. Хм. Подожди за воротами. С какой стороны?
— Оружие на землю, — прозвучал за спиной резкий голос.
А в позвоночник у основания шеи так и впилось что-то острое, холодное. Вот те раз! Вот вам и Талья!
— Оружие на землю! Живо, ну?!!
Я беспомощно завертела головой: да-да, сюда, похоже, согнали весь гарнизон. Сверкали на солнце начищенные кирасы, холодно блестела сталь. К горлу подкатил тошнотворный комок, голова закружилась. И это все — ради меня? Что, охр возьми, происходит?!!
— П-погодите, — выдавила я, — я… не…
— Ор-ружие! — гаркнули в третий раз.
В шею — уже ощутимо — ткнули острием, и я почувствовала как за ворот по спине потекла горячая капля. Нет, все это не может происходить со мной. Или я сошла с ума? Или… может, дурацкий розыгрыш?
Но то, что мне уже пустили кровь, было вполне реальным, не шуточным. Тупой животный страх захлестнул сознание, перед глазами мутилось; казалось, что сверкающие кирасы вот-вот сомкнутся вокруг и сожгут меня дотла. Трясущимися пальцами я кое-как отстегнула ножны, и они тяжело ударились о мостовую.
— Руки за спину, — последовала размеренная, четкая команда.
Вокруг собиралась толпа зевак: те, кто несколько минут назад подталкивал в спину, теперь злорадно глазели на меня и показывали пальцами, потом откуда-то вынырнула молодая женщина в богатом шелковом кафтане. Жарко сверкнули медно-рыжие косы до пояса, рот скривился в беззвучном крике. Она метнулась ко мне, ловко нырнула под руку пытавшегося ее удержать гвардейца. Ее кулаки с силой толкнули меня в грудь, я пошатнулась — но кто ж даст свалиться? Сзади меня уже крепко держали и добросовестно вязали руки.
— Это он, он! — выкрикнула она, — убийца!
Я. Убийца. Охр.
К мельтешению в глазах добавился нездоровый шум в ушах. Кирасы, обратившись в десяток жалящих солнц, сжимали кольцо, мне стало нечем дышать. Рыжую оттаскивали от меня, она все норовила добраться до моего лица белыми скрюченными пальцами, и все вопила, вопила… Под конец ее куда-то уволокли, но вопли я слышала еще долго.
Хватая ртом вязкий воздух, я в последний раз огляделась. Нет, нет. Это чья-то идиотская шутка. Поймаю — убью к охру. Но руки… уже связаны, а меч подбирают и уносят прочь.
— Прочь, — повторила я вслух.
Одна из кирас с устрашающей быстротой придвинулась. Хак! И, согнувшись пополам, я поняла, что теперь уже точно не могу дышать.
— В казематы его, — донеслось откуда-то издалека, — оповестите его светлость, что мы взяли убийцу Валески.
— Я… не… — прохрипела я, с трудом разгибаясь, — я не убивала!
— Заткнись, ублюдок, — посоветовали мне снисходительно, — виселица тебе уже готова.
***
Это не я. Это просто не могу быть я. С разбитыми губами, заплывшим глазом и болью во всем теле. Веки поднимаются с трудом, мир вокруг видится сквозь мутные щелки — да и видеть там, в общем-то, нечего. Темная конура, в которой смердит так, что и дышать не хочется. Холод. Боль. Крошечное оконце, забранное решеткой, сквозь которое проникает трепещущий и ржавый свет факела. Каждый вдох дается с режущей болью, наверное, пару ребер точно сломали. По-моему, они даже не разобрались, что схватили девицу. Отлупили от души да швырнули в этот вонючий каменный мешок, мол, жди-пожди, виселица готова…
Лежа на боку, я пыталась привести в порядок мысли, которые разбегались как овцы при виде волков. Что произошло-то? Я пришла в Талью, и во мне сразу же признали человека, убившего брата Минервы. Но ведь это невозможно, потому что я три дня брела по тракту, а до этого ехала на поезде в Изброн. Охровщина какая-то творится. Кому могло понадобиться так меня подставлять? У Валески были могущественные враги? А может быть, даже маги, которым оказалось под силу провернуть такой трюк с ложной личиной? Н-да. Но ведь не могли они, никогда меня не видев, использовать мой облик?!!
Голова раскалывалась от острой, пульсирующей в висках боли. Здорово они меня. Страшно даже представить, что было бы, определи доблестные гвардейцы мою принадлежность к прекрасному полу. Одно дело отлупить щуплого паренька, и совсем другое — позабавиться с девчонкой. Но что же теперь делать?
Лежа в темноте, очень легко представить себе виселицу. Огромную, обитую снизу черной тканью, с неряшливой петлей, переброшенной через перекладину. Она разрастается, этакое деревянное и бездушное чудовище, она дышит страхом, она может проглотить остатки здравого рассудка. Хайо, я не хочу умирать. Я не готова, ведь все только-только начинается. Почему удача отвернулась от меня? И кто подстроил эту ловушку?
