Стивен Кинг - Бессонница
[Ральф!]
Он взглянул на нее.
[Кто такой Полк Глядка? И почему ты думаешь о нем сейчас?]
Ральф расхохотался:
[Ты увидела это в моей ауре?]
[Наверное… Я уже плохо различаю, откуда что беру. Кто он такой?]
[Расскажу в другой раз. Пошли.]
Он взял ее за руку, и они медленно пошли к старому дубу, где заканчивался след Атропоса, — прямо в сгущающуюся гнилую вонь, бывшую его родным запахом.
Глава 25
1
Они стояли у основания дуба, глядя вниз. Лоис крепко закусила нижнюю губу.
[Ральф, неужели мы должны спускаться туда? Действительно должны?]
[Да.]
[Но почему? Что мы должны там делать? Забрать что-то, что он украл? Убить его? Что?]
Кроме того, чтобы забрать расческу Джо и сережки Лоис, он ничего не знал… Но он точно чувствовал, что узнает, что они оба узнают, когда придет время.
[Думаю, сейчас нам лучше просто двигаться дальше, Лоис.]
Молния, как могучая длань, сильно наклонила дерево к востоку, открыв огромную нору у его подножия с западной стороны. Мужчине или женщине с Краткосрочным зрением нора, несомненно, показалась бы темной и, быть может, немного пугающей из-за осыпающихся стенок и едва заметных корней, извивающихся в глубине подобно змеям, — но в остальном не очень уж необычной.
Ребенок с хорошим воображением мог бы увидеть больше, подумал Ральф. Эта темная дыра у корней дерева могла навести его на мысли о пиратских сокровищах… убежищах преступников… берлогах троллей.
Но Ральф сомневался, что Краткосрочный ребенок даже с очень развитым воображением смог бы различить тусклое красное мерцание, струящееся из-под дерева, или понять, что эти извивающиеся корни были на самом деле грубыми ступеньками, ведущими в какое-то неизвестное (и, без сомнения, неприятное) место.
Нет… Даже наделенный очень большим воображением ребенок не увидел бы всего этого… Но он (или она) мог почувствовать.
Верно. И тот, кто почувствовал, будь у него хоть капля разума, повернулся бы и рванул прочь так, словно за ним гонятся все демоны преисподней. Как рванули бы они с Лоис, если бы почувствовали. Если бы не сережки Лоис. Если бы не расческа Джо Уайзера. Если бы не утраченное место самого Ральфа в Цели. И конечно, если бы не Элен (и, возможно, Нат) и две тысячи других людей, которые соберутся в Общественном центре сегодня вечером. Лоис права. Им предстоит сделать что-то, и, если они отступят сейчас, это что-то навечно останется несделанным, которого не воротишь.
Вот они, веревки, подумал он. Веревки, которыми некие высшие силы привязали нас, несчастных, сбитых с толку Краткосрочных существ, к своему колесу.
Сейчас он видел Клото и Лахесиса сквозь яркую призму ненависти и подумал, что, если бы эти двое оказались сейчас здесь, они обменялись бы одним из своих неловких взглядов, а потом торопливо отошли на шаг или два.
И правильно бы сделали, подумал он. Очень правильно.
[Ральф? Что случилось? Почему ты так разозлился?]
Он поднес ее ладонь с своим губам и поцеловал.
[Ничего. Пошли. Надо двигаться, пока мы окончательно не струсили.]
Еще мгновение она не отрывала от него взгляда, а потом кивнула. И когда Ральф сел и свесил ноги в разверзшуюся, увитую корнями пасть у подножия дерева, она очутилась рядом с ним.
2
Ральф скользнул под дерево на спине, прикрыв свободной рукой лицо, чтобы грязь не сыпалась в открытые глаза. Он пытался не вздрагивать, когда корни касались его шеи и царапали поясницу. Под деревом отвратительно воняло, как в обезьяннике, и от этой вони его желудок подкатывался к горлу. Он мог обманывать себя, убеждая, что привыкнет к запаху, пока не проделал весь путь в нору под деревом, а потом уговоры перестали действовать. Он приподнялся на локте, чувствуя, как маленькие корни впиваются ему в голову, а кусочки коры покалывают щеки, и выблевал весь остаток завтрака. Слева от него, судя по звуку, Лоис сделала то же самое.
Жуткие шальные фантазии перекатывались у него в мозгу как тяжелые волны. Вонь была такой густой, что он почти ел ее, и он видел красную штуковину, следы которой привели их к этому кошмарному месту под деревом, у себя на ладонях и руках. Даже смотреть на эту гадость было погано; теперь же он просто купался в ней, будь она проклята.
Что-то коснулось его руки, и он едва не ударился в панику, прежде чем сообразил, что это Лоис. Он погладил ее пальцы.
[Ральф, поднимись чуть-чуть! Так лучше! Можно дышать!]
Он мгновенно понял, что она имеет в виду, и в последний момент ему пришлось сдержать себя, как бы пригнуться. Не сделай он этого, он взлетел бы вверх по лестнице восприятия, как ракета на столбе пламени.
Мир дрогнул, и вдруг в этой вонючей норе стало чуть светлее и… немного просторнее. Запах не исчез, но стал хоть как-то выносим. Теперь он словно очутился в маленькой закрытой палатке, набитой людьми с грязными ногами и потными подмышками, — не очень приятно, но можно вытерпеть, во всяком случае, какое-то время.
Вдруг Ральф представил себе циферблат карманных часов со слишком быстро движущимися стрелками. Без вони, пытавшейся проскользнуть ему в глотку и удавить его, было лучше, но место все равно оставалось опасным — что, если они вылезут отсюда завтра утром, а от Общественного центра останется лишь дымящаяся яма на Мейн-стрит? Ведь так могло случиться. Следить за временем здесь, внизу — кратким временем, долгим или вечным, — было невозможно. Он взглянул на свои часы, но напрасно. Ему следовало поставить их раньше, но он забыл.
Плюнь на это, Ральф, — ты ничего не можешь с этим поделать, так что плюнь.
Он попытался, и, когда плюнул, ему пришло в голову, что старина Дор был на сто процентов прав в тот день, когда Эд врезался в пикап мистера Садовода Вест-Сайда; лучше было не лезть в долгосрочные дела. Однако они очутились здесь, самый старый в мире Питер Пэн и самая старая в мире Венди, скользя под волшебное дерево в какой-то болотистый подземный мир, который никому из них не хотелось видеть.
Лоис уставилась на него; лицо ее было освещено этим поганым красным мерцанием, а выразительные глаза полны ужаса. Он увидел темные полоски на ее подбородке и понял, что это кровь. Она не просто зажимала нижнюю губу зубами, а искусала ее.
[Ральф, с тобой все в порядке?]
