Ята Петри - Второй
— Не тормози, Ян, — просит меня второй. — Рисуй границу!!! Некогда!
Я раскрываю руки ловлю свет, настраиваюсь и говорю — точка — западнее метров пятнадцать. Почти на самом краю крыши.
Из рюкзака достается артефакт. Второй крепит его к одной из вентиляционных труб.
А я все смотрюсь в изумрудное небо. Оно совсем рядом. Достаточно просто протянуть руку. Так близко…. Я не замечаю ничего во круг. Я не вижу, что темные пятна лезут из люка на крышу, что они уже совсем рядом, что слышны звуки выстрелов и в нашу сторону летят, красными пунктирными светящимися линиями, пули. Я смотрю в небо.
Вспышка. Белая. Слишком резкая. Безумно яркая. Такая, что у меня на секунду пропадает зрение, а когда я снова могу видеть, я замечаю, что над городом возник огромный светлый купол, что черное багровое облако, распадается на миллионы нестрашных, почти ватных кусков, и каждый из этих кусочков, светлеет все сильнее. И к куполу поднимается с земли ненужный сор и пух. А те- кто были рядом с нами на крыше — вдруг почему-то замирают, застывая на мгновение истуканами и падают, как подкошенные снопы, на теплое покрытие крыши.
— Второй, — почему-то шепотом, как будто боясь нарушить то, что происходить говорю я- У нас получилось! Все сработало!!! Второй!
Я разворачиваюсь к нему и не вижу его. Так словно его тело, его свет, его аура перестали существовать. Только какая-то тень. Выгоревшая оболочка. Я тру кулаками глаза. Я не верю в то что я вижу. Мне хочется чтобы это было всего на всего окончание действие препарата и отсутствие дара, а не… И бегу туда где лежит тень.
— Второй- ору уже во весь голос. — даже не вздумай. Только не сейчас когда все хорошо. Это не фильмы, это не книги- это жизнь! И тут так не бывает.
На секунду включается обычное зрение, действие препарата действительно начинает проходить. Я вижу Второго, который лежит возле злополучной вентиляционной шахты, без движения. Но я не вижу ни одной раны. Я тормошу его за плечо. Бью по щекам, и он вдруг открывая глаза морщась, просит.
— Не так сильно Ян. А то точно окочурюсь.
— Ты жив? Ты цел? — по кругу спрашиваю я, не веря.
— Почти цел. Пара ребер наверное с трещинами. Бронежилет хороший. Ты как? Пока светишься?
Я прислушиваюсь к тому что творится внутри и только тут понимаю что все возвращается: и боль, и усталость, и бессилие…
Я в последний раз поднимаю глаза к небу, улыбаюсь стараясь запомнить его таким каким его видел, каким почувствовал- бесконечное, живое, в миллиардах переливов красок. Небо кружится надо мной, подставляя ладоши и, убаюкивая, зовет туда- высоко-высоко в слишком дальние дали. Я падаю просто в небо, раскинув руки и жмурясь от тепла думаю только о том, как это хорошо когда ты ничего уже не чувствуешь…
Эпилог. Максимов
Не хочется никого терять. Нет сил выбирать между теми, кого люблю. Это не книги и кинофильмы — это жизнь. В придуманном мире все просто — да, благородный герой приносит благородную жертву — вселенная скорбит вместе с ним, но выносит ему свое вселенское несокрушимое и мощное «одобрям». Герой, чувствуя поддержку за спиной эдакой мощи, стряхивает слезы с ресниц и уходит на встречу заходящему солнцу с чувством выполненного долга.
Я не герой. Я не хотел, не просил, не собирался им быть. И я так и не стал им.
Героем как оказалось был он. Слишком замкнутый, неуверенный в своих силах и своих поступках парень, который совершенно неожиданно узнал что у него дар. Он был странным магом. Не похожим ни на кого. Магом, который так и остался человеком до конца, до самого последнего мгновения.
Я не знаю что делал бы я на его месте. Я не знаю как бы я поступил.
Даже сейчас спустя почти два года после тех событий. Даже сейчас я не верю что все закончилось так вот — совершенно не правильно и в то же время предсказуемо.
Я обещал ему что его не брошу и всегда буду рядом. Я обещал что ему помогу а получилось так что это я не выполнил свое обещание.
И эта правда не дает мне спать по ночам. Мне до сих пор кажется что он рядом. Что он приходит в гости, разговаривает со мной, шутит над неудачным выбором рингтонов, рассказывает о последних событиях там на другой стороне вселенной. Я все время ощущаю его присутствие. И я ничего не могу с этим поделать. Потому что не хочу отпускать его. Не хочу забывать каким он был…
Я не был на похоронах. Я не могу ходить на общие слишком формальные церемонии. Я просился с ним там. Еще на верху на крыше последнего дома. На той высоте которая была самой важной.
Я видел как он упал, я видел какими темными стали светло серые глаза и как странно он смотрел в огромное склонившееся над нами небо. Я все видел и понимал что я ничем не смогу помочь. Что это последние секунды.
Я просто сел рядом. И сидел так вот неподвижно смотря на него до тех пор пока на крышу не вбежал запыхавшийся Мельник, принесший бесполезный уже нейтрализатор. Я заранее знал что он не успеет. Это был повод отправить его по дальше из той бойни которая намечалась. Я хотел спасти хоть его. Потому что ни Никиту ни Яна я спасти не мог. Я понимал все. Я знал что будет и чем все может закончится. Но я думал что точно так же буду лежать на этой крыше и смотреть невидящими глазами в небо. И мне не будет стыдно за то что я толкаю к слишком прогнозируемой гибели моих друзей. Что я требую и хочу так много. Я готов был к любому развитию событий но не к тому что я останусь жив а они…
И если с Никитой было более менее все понятно- Никита был как и я солдатом, по стилю жизни по духу, то с Яном-с Яном вышло все слишком не справедливо. Так как не должно было получится. Если бы я мог я бы поменялся с ним местами. И в то же время. Если бы у меня возможность все вернуть назад я бы ничего не поменял. Я бы не отговаривал. Я бы поступил точно так же.
Два слишком болезненных слишком долгих и сложных года. Прилипалы еще продолжали жить в городе- не много. Без активных выбросов, без заражения районов. Просто обнажались старые схроны или под влиянием каких либо факторов зрели посеянные ранее споры. Но барьер и защитный купол работали. И локальные очаги чистились достаточно быстро. В городе стало спокойно. Город стал тихим и мирным. И люди зажили своей обычной тихой и мирной жизнью.
Я так долго хотел этого. Я так долго мечтал об этом. И я смог увидеть что значит жизнь без прилипал, без ежедневной опасности, без страха.
А он так и не увидел. он только успел понять что мир меняется и может именно это знание было последним что он почувствовал. Потому что когда я смотрел на него там на крыше он лежал раскинув руки, широко раскрыв глаза, в которых отражалось прозрачное небо, и улыбался. Спокойной тихой улыбкой. Ему не было больно. Это единственное что утешает.
