Олег Ёлшин - Охота на мамонта
– Куда же вы?
– Туда!? – не поняла Лея.
– Идите за мной, – разумно произнесла она. Потом Лея долго стояла в небольшом тамбуре, а из стенок на нее приятным теплом дул мощный вентилятор.
– И как только сама не догадалась? – мелькнуло в голове. Но одежда высохла, и она снова зашла внутрь здания, купила билетик и стремительно направилась дальше.
Здесь она никогда раньше не бывала, но сейчас шла, почему-то чувствуя себя, как дома. Наконец, поднялась на второй этаж, заглянула в просторный зал, остановилась и заворожено уставилась прямо перед собой. Это был не мираж, не сказка и не плод ее больного воображения. Перед ней был мамонт, настоящий доисторический мамонт! И теперь она оторопело на него глядела, не в силах отвести взгляд. Нет, конечно, это был всего лишь муляж, вернее, остов древнего животного. Его кости были отполированы и покрыты лаком, скреплены они были обыкновенными шурупами и болтами, вся конструкция располагалась за толстым стеклом, а на нее были направлены мощные прожектора. Но все-таки это был самый настоящий мамонт. И стоило натянуть на него толстую кожу, укутать в теплую шкуру, он стал бы таким, каким и должен быть. А эти бивни – как миллионы лет назад – колоссального размера, они были разведены в стороны, надежно защищая своего хозяина от врагов. Все туловище уходило в вышину, и ростом было с трехэтажный дом. Лея все смотрела, не отрывая глаз. Казалось, что сейчас этот колосс сорвется с деревянного постамента, шагнет в высокую траву и помчится, а стены музея раздвинутся, исчезнут, уступая место широкому лугу, который, распластавшись на многие километры, зеленым ковром расстелится перед этим благородным животным.
И вдруг ее внимание привлекло еще одно зрелище. На стене висел рисунок доисторического племени. Все эти люди или не люди вовсе, а дикари, с копьями наперевес стояли, сгрудившись в стаю, смотрели на нее. А впереди них с невероятной улыбкой замер еще один человек. Тот самый! Из ее сна. Она узнавала его. Она помнила эту улыбку. На мгновение показалось, что слышит запах его тела, чувствует разгоряченное дыхание. Его мышцы буграми проступали сквозь загорелую кожу, а в руке было зажато копье. Он стоял и смотрел на нее. Еще мгновение, и он сделает шаг, сойдет с картины и приблизится к ней. Она задрожала всем существом. Сердце бешено забилось в груди. Уже чувствовала его сильные руки. Он вел ее за собой. Он держал ее в своих ладонях, где помещалась она целиком. Здесь был ее мир. Здесь она знала, что ей нужно делать. Она любила этого человека, улыбалась ему, а он ей. Эта сказка не была написана на картине или на листе бумаги талантливым пером. Она была настоящей, непридуманной и превращалась в жизнь. В их жизнь! Уже видела их пещеру, закрытую большой шкурой от ветра, холода и дождя, где огонь в очаге отбрасывал тени на стены жилища. Видела тот камень в руке, которым водил он по ней. А эти линии сплетались в удивительную картину. Линия, не прерываясь, уверенной рукой оставляла след на стене, в их жизни, в их судьбе. Он рисовал ее. Он выводил рукой мастера черты ее лица, все изгибы обнаженного тела, фигуры. Оставались всего лишь какие-то штрихи, и картина оживет. Вдруг, шум за пределами пещеры отвлек его. Он хватает копье и мчится прочь, и где-то далеко уже слышится его грозный рык. А огромный мамонт спасается от разъяренного племени. А рядом, в теплых шкурках, лежит завернутый комочек, крошечное существо, маленький человечек, который, широко раскрыв глаза, смотрит на нее и улыбается. И еще тепло очага. И ветер, который трепетно заглядывает в жилище, ласково шевеля ее огненные волосы…
– Мы закрываемся, – неожиданно услышала она чей-то голос. Человек стоял рядом и внимательно на нее смотрел. Он уже несколько раз успел повторить эту фразу, но она не слышала. Он никогда не видел людей, которые такими глазами разглядывали экспонаты в его музее, а потому терпеливо ждал.
– Но почему так рано? – от неожиданности вздрогнула она.
– Обычно мы работаем до восьми часов, но сегодня у нас переучет, – грустно ответил он.
– А-а-а, понятно, кости пересчитывать будете, – неожиданно вырвалось у нее.
– Простите? – удивленно уставился на нее служитель музея. Она в смущении промолчала. Но пожилой экскурсовод внимательно и серьезно на нее посмотрел и почему-то произнес:
– Нет, не кости – деньги.
Никому другому он не сказал бы такого, но этой странной девушке почему-то сказал. А она вдруг спросила:
– А в вашем музее нельзя устроиться на работу?
Он удивился, потом спросил:
– Зачем вам это? – в его глазах застыло искреннее изумление. А она горячо добавила:
– Я могу делать все, что угодно. Могу уборщицей или смотрителем в зале. Могу в гардеробной подавать одежду!
Тот продолжал на нее какое-то время смотреть, потом грустно произнес:
– Нет, милая девушка, музею больше не требуются сотрудники, скорее, наоборот. Сейчас многих будут сокращать, – помолчал немного и добавил:
– Сегодня у нас заседание, где и будет решаться вопрос, как нам жить дальше. История больше никому не нужна. Работники музеев теперь живут хуже дикарей, – и показал на картинку, где было изображено племя доисторических людей. Она с сожалением кивнула, посмотрев на картину и снова на него. А глаза ее странно загорелись.
– Это не дикари! – серьезно возразила она. И в запале продолжила:
– А, может быть, вам просто…, – воскликнула это и снова перевела взгляд на картину.
– Что? – почему-то с надеждой спросил он, глядя на странную посетительницу. Но она запнулась, ничего не ответив. Потом произнесла:
– Нет-нет! Ничего! Не обращайте внимания, – помолчала немного, – это я так, о своем! – и стремительно вышла из просторного зала, где совсем недавно чувствовала себя, как дома. А служитель музея, проводив ее взглядом, долго и внимательно изучал картину, словно видел ее впервые.
Наконец, она вернулась домой и в смятении бросилась на кровать. Думать не хотелось ни о чем, а что ей делать, она не знала.
– Нарисовать дождь! Эту удивительную черную грозу с яркими всполохами и солнцем в округлом окошке.
Подошла к компьютеру и за считанные минуты передала на экране свои ощущения от грозы, от ледяной воды, которая умывала город. И снова на ее страничку начали заходить люди. Великое множество людей. Снова они спорили, говорили, кричали электронными голосами. Вспоминали, когда в последний раз подставляли лицо каплям дождя. Но, она их не видела. Даже не знала, как их зовут. Какие-то электронные клоны, копии людей, подобия живых особей со странными именами. А хотелось чего-то другого. Настоящего! Чего – она не знала, только вспоминала мамонта и еще того человека с копьем.
