Скотт Вестерфельд - Чёрный полдень
Тут он услышал голоса и пригнулся.
Что-то говорила Джессика, ей кто-то ответил. Голоса едва доносились из закрытого окна, высокие и тихие, словно жужжание комара, бьющегося о стекло.
Джонатан немного успокоился, сердце его перестало бешено колотиться: похоже, там только Бет. Он осторожно вытянул шею и заглянул в комнату.
Сестры сидели на кровати, родителей не было видно. Джессика была одета, ее младшая сестренка куталась в пижаму. Бет что-то говорила, яростно размахивая руками, будто отбивая атаку тучи мух. Джонатан видел, как Джессика оглянулась на часы, висевшие над ее кроватью, — ему были прекрасно видны их стрелки, приближавшиеся к полуночи.
Почему Джессика не может отделаться от Бет? Ведь той уже давным-давно полагается быть в кровати, завтра в школу…
Джонатан поднял руку к стеклу, намереваясь постучать. Джессика, конечно, не одобрит того, что он заявится пред светлые очи сестренки, особенно в последнюю ночь домашнего ареста. Однако Бет не настучит родителям — она, может, и вредина, но не настолько.
Кроме того, их ждали слишком серьезные дела.
В новостях говорили, что Касси Флиндерс тринадцать лет, то есть примерно столько же, сколько было Анатее, когда ее похитили темняки. Маленькое, щуплое тельце Анатеи почти утонуло в теле темняка, с которым ее срастили…
Но, в отличие от Анатеи, Касси не была следопыткой. Она не умела читать знание; темняки не станут трудиться, чтобы превратить ее в полунелюдь. Она недолго проживет в синем времени.
Джонатан стукнул в стекло.
Сестры испуганно подпрыгнули. Бет, не закончив фразу, застыла с открытым ртом. Мгновение-другое она сквозь стекло таращилась на лицо Джонатана, потом холодно взглянула на Джессику.
Когда Джонатан поднял вверх раму, он услышал шепот Бет:
— Я так и знала!
Джессика просто молча смотрела на него.
— Привет, девочки, — сказал он.
— Привет, Джонатан, — сладко пропела Бет. — Что, просто пробегал мимо?
— Джонатан! — простонала Джессика. — Ты что, не мог… — Она умолкла.
Он забрался в комнату и по очереди посмотрел на сестер. Бет прищурилась, а Джесси уставилась в пол и покачивала головой. Джонатан вздохнул.
— Послушай, Бет, извини, что я так ворвался. Но у нас намечается одно дело. По-настоящему важное дело. — Он выделил голосом слово «важное», глядя на Джессику.
— Вы хотите удрать сегодня? — сказала Бет свистящим шепотом, отчего ее слова прозвучали только резче. — Тебе остался один день, Джесс! Ты что, хочешь, чтобы тебя снова заперли дома?
— Вот уж точно не хочу, можешь поверить, — ответила Джессика.
— Послушай, Бет, я заберу твою сестру всего на… — Джонатан посмотрел на часы. — На восемнадцать минут. Обещаю, она быстро вернется.
Джессика прикрыла глаза, когда Бет стремительно обернулась и посмотрела на часы.
— Восемнадцать минут?
Джонатан сглотнул. Младшая сестра Джессики ничего не знала о синем времени, но иной раз вела себя так странно, что можно было подумать, будто ей все известно.
— Да. Плюс-минус чуть-чуть.
Джессика встала, взяла с кровати куртку.
— Идем! Пошли уже!
— Джессика! — простонала Бет.
— Послушай, — усталым голосом произнесла та, — если хочешь рассказать маме с папой, валяй, действуй. У меня нет времени на объяснения.
— Джесс, я не хочу, чтобы у тебя были неприятности. И мне нужно знать, что с тобой происходит.
— Извини, но… — Джессика помолчала, подыскивая слова, — но мне необходимо уйти прямо сейчас, а почему — не могу объяснить.
— И ты собираешься удрать прямо у меня на глазах? — Бет скрестила руки на груди. — Значит, если тебя поймают, влетит мне?
— Сама виновата, Бет. Я тебе еще полчаса назад говорила, чтобы ты ложилась спать.
— Но можешь ты хотя бы сказать, когда вернешься? Через восемнадцать минут?
Джессика вздохнула.
— Извини, Бет, я бы с радостью все тебе объяснила. Но я просто не могу.
— Взяла фонарь? — спросил Джонатан, уже перебросивший ногу через подоконник.
Джессика ощупала карман куртки.
— Да.
Они выбрались на улицу и спрыгнули на мягкую землю под окном. Когда Джессика опускала окно, Джонатан услышал еще один горестный вздох Бет и снова пожалел о том, что нельзя подождать полуночной невесомости. Тогда бы он оторвался от Флатландии, взлетел над землей — и Бет ничего не смогла бы сказать на это…
И ожили бы темняки, мысленно добавил он, включая фары и трогая машину с места.
До полуночи оставалось совсем немного. Она приближалась слишком быстро.
— Почему ты это сказал?
— Что сказал?
— Да эту ерунду насчет восемнадцати минут, — пояснила Джессика. — Тебе не кажется, что это уж слишком?
Джонатан пожал плечами. Часы показывали 11.42, и он вполне мог доставить Джессику домой по воздуху в конце полуночного часа, к последней его минуте. Но он понял, что имела в виду Джессика. Зря он так точно указал время ее отсутствия.
Он вздохнул. После целого дня, когда ему пришлось слышать математическую болтовню Десс, голова была забита цифрами.
— Да какой с того вред?
— Бет уже начинает догадываться, что в полночь происходит нечто важное. — Джессика отрешенно смотрела в окно. — Она заметила, что я всегда стараюсь сбежать около двенадцати, и старается зайти ко мне как раз в это время. Если я буду постоянно ее выгонять, она в конце концов расскажет родителям. Может рассказать. И вообще, похоже, опознает. Еще с тех пор, как я заперла ее в шкафу перед самым наступлением полуночи.
Джонатан хихикнул.
— Ну, наверное, со шкафом ты перестаралась.
— Тебе легко говорить… У тебя из домашних только отец, и он в твои дела не лезет.
Джонатан слегка поморщился и, сняв руку с руля, потянулся к Джессике. Она нервно вертела его подарок, браслет «Акарициандоты», и Джонатан мягко сжал ее пальцы.
— Помнишь, я рассказывал о маме?
— Ой… прости, Джонатан.
— Ничего. Просто она постоянно сбегала из дома, так что никто особо не удивился, когда однажды она не вернулась. Но тебе повезло, у тебя нормальная семья.
Джессика некоторое время молчала, потом кивнула:
— Да.
Джонатан пожалел, что они заговорили об этом. От таких разговоров ничего хорошего ждать не приходится.
— Ну, как бы там ни было, Бет вряд ли дотумкает, что ровно в полночь время останавливается и нам открывается тайный синий мир, битком набитый чудовищами. — Джонатан засмеялся — Она у тебя хоть и умная, но не настолько.
Джессика повернулась к нему.
— Ты ведь на самом деле неплохо к ней относишься, да? Она тебе нравится.
