Роберт Стайн - Последний крик
Дайдра содрогнулась. В ее памяти осталось так много ужасающих картин, которые она не забудет до конца своей жизни. И все происходило по вине Робина Фиара.
«Его не заботит человеческая жизнь, — вдруг поняла она и вновь задрожала. — И зачем это ему? Он остановил время для себя и будет жить вечно. Смерть не имеет для него никакого значения. Ему безразлично, кто жив… а кто мертв… Я была такой глупой. Такой доверчивой и глупой. А если бы мой новый друг не предупредил меня? Что еще могло бы произойти?»
Дайдра бросилась на кровать.
«Что еще может произойти в будущем? — задумалась она. — Есть ли способ выиграть эту битву? Можно ли победить Робина Фиара?
Или мне тоже предстоит умереть?»
Глава 20
— Стой спокойно. Я почти закончил. — Робин пальцами загладил кожу на щеке Меган. Затем склонился к ее лицу, проверяя результаты своей работы.
— Как это выглядит? — тихо поинтересовалась она.
Робин подал ей ручное овальное зеркало. Меган поднесла его ближе к светильнику в ванной комнате и стала изучать свое лицо.
— Как новое, — улыбнулась она.
— Никаких улыбок! — предупредил ее Робин. — Дай ему время высохнуть.
Меган заставила себя не улыбаться и постаралась убрать с лица совершенно все эмоции.
— Немного чешется, — пожаловалась она Робину.
— Вероятно, будет чесаться, пока не высохнет, — ответил он. Взяв ручное зеркало, он стал рассматривать свое лицо. — Я не очень доволен моим подбородком, — проворчал он. — По — моему, он немного длинноват.
Меган повернулась к нему и взглянула на подбородок.
— Он прекрасный. Послушай… — Ее голос затих. Она прошмыгнула мимо него в коридор.
— Я… я сожалею, — произнесла она, запинаясь.
— Да, ладно, — ответил он, все еще рассматривая свой новый подбородок.
— Я не хотела доставлять тебе столько хлопот, — продолжала она. — И мне не следовало бы терять голову. Это просто… ну…
— Я понимаю, — коротко отозвался Робин. Он не собирался начинать новую дискуссию.
— Я хотела, чтоб ты меня услышал, — сказала Меган, осторожно проводя ладонями по своим щекам. — Мне надо было, чтобы ты понял меня.
Робин кивнул;
— Я обещаю, — сказал он, пристально глядя в зеркало. — Обещаю, что изменю заклинание о твоем бессмертии как только смогу.
— Робин! Как только сможешь? Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу еще раз попытаться помочь Брэдли, — ответил он. — Я хочу еще раз попытаться снять проклятье. — Он отложил зеркало и повернулся к ней. — Ты должна меня понять, Меган. Много людей погибло в Парке Страха. И я чувствую себя за это ответственным. Хотя знаю, что произошло все не по моей вине, а по вине моего отца, я все равно чувствую себя виноватым. — Он вздохнул. — И если я могу как — то снять проклятье, попробую это сделать.
Он пристально смотрел в зеленые глаза Меган, пытаясь понять, верит она ему еще или нет.
«Да! Она продолжает мне верить», — понял он.
Робин поцеловал ее в лоб. Новая кожа еще не совсем высохла, была липкой и влажной.
— Я тоже сожалею, — прошептал он. — Мы оба потеряли над собой контроль. Это и моя вина тоже.
Она улыбнулась и сказала:
— А я хороший борец.
— Даже слишком хороший! — ответил он. Бросив последний взгляд на результаты реставрационных работ на своем лице, он вышел в коридор и направился в свою комнату.
— Куда ты идешь? — крикнула ему вслед Меган.
— В парк, — ответил он ей. — Думаю, предстоит очень важный вечер. Очень важный.
Он натянул клетчатую рубашку с длинными рукавами поверх майки, стер небольшой кусочек кожи с колена джинсов. У него возникла идея.
Повернувшись к двери, он увидел, что Меган смотрит на него, скрестив руки на груди.
— Не помнишь ли ты парня по имени Гарри? — небрежно спросил ее Робин.
Она нахмурила лоб, размышляя.
— Гарри? Из какого времени?
— Из нашего класса. Из того, 1935-го года.
Она похлопала себя по подбородку, потом тяжело вздохнула.
— Гарри. Гарри… Так трудно вспомнить, Робин. Моя память о тех днях уже как-то стерлась. Это было слишком давно. Я не припоминаю…
— А ты попробуй, — потребовал он настойчиво.
— Хм — м, — она опять похлопала себя по подбородку, закрыв глаза. И наконец сказала:
— Да. Был там один Гарри — Гарри Барт.
— Гарри Барт? — Робин напрягся, пытаясь вспомнить. Но в памяти не всплыло никакое лицо.
— Да, Гарри Барт, — подтвердила Меган. — Теперь него вспомнила. Он был очень высокий, худой, долговязый.
— А волосы у него были какого цвета? — спросил Робин.
— Рыжие, — ответила она. — Длинные прямые рыжие волосы. До плеч.
— Это он! — воскликнул Робин. — Это он.
Глава 21
— Состояние вашего отца не изменилось, — сообщила Дайдре сиделка низким невыразительным голосом. — У нас есть номер вашего телефона. Мы вам позвоним, если будут какие — либо изменения.
— Спасибо, — ответила Дайдра. — До свидания. — Она со вздохом положила трубку. Потом поставила локти на рабочий стол отца и удрученно положила голову на руки.
«Состояние не изменилось. Это хорошо или плохо? — размышляла она грустно. — Надеюсь, хотя бы означает, что папе не стало хуже.
Но почему он не приходит в себя? Доктора говорят, что они не могут определить степень повреждения его мозга, пока он не придет в сознание».
Дайдра с трудом перевела дыхание, горло ее болезненно сжалось. А что, если он никогда не придет в себя? Она вздохнула. Но тогда, по крайней мере, он никогда не узнает, что все его проблемы возникли из — за семейства Фиаров. Никогда не узнает, что парк — его мечта — был проклят с самого начала».
Стук в дверь офисного вагончика заставил Дайдру подскочить. Она повернула рабочее кресло так, чтобы быть лицом к двери.
— Кто там?
Дверь распахнулась. Робин Фиар просунул голову в вагончик.
— Занята?
Его улыбка вызвала в ней желание наброситься на него,
Безотчетно Дайдра схватила со стола серебряный нож для вскрытия писем и крепко зажала его в руке. «Я бы хотела всадить его прямо ему в сердце, — подумала она. — Хотела бы пронзить его сердце и сказать: «Это тебе за то, что ты сделал с моим отцом!» А потом пронзить его еще и еще раз за всех людей, которых он убил здесь, в парке».
Робин поднялся в вагончик, продолжая улыбаться.
— Ты в порядке? Ты не занята? — снова поинтересовался он.
"Как я могла влюбиться в него? — спрашивала себя Дайдра. — Как только я могла полюбить его? От одного его вида мне становится дурно».
