Джон Руссо - Нелюди
Благодаря его уговорам, Хитэр действительно ушла с постоянной работы и добилась успеха, несмотря ни на какие трудности. Она достигла совершенства в коммерческой живописи, чего нельзя было сказать о ее отношениях с людьми.
И этот успех положил начало ее провалу в личном плане. Марк стыдился того, что не поспевает за женой, и постепенно это все больше омрачало их безоблачное семейное счастье. Они мечтали, что поднимутся на вершину славы вдвоем, и вот теперь оказалось, что он остался внизу. Но сама Хитэр осталась прежней. Она, как и раньше, готова была день и ночь работать над рекламными проектами и зарабатывать на жизнь, только бы он продолжал трудиться ради высшего искусства. Ей даже нравилось быть для Марка ломовой лошадью, снимая все его тревоги о заработках. Даже если в ее голове и возникали иногда мысли о том, будто она талантливей его, Хитэр сразу же отгоняла их прочь.
Надо заметить, что она никогда не гордилась своими работами, может быть потому, что все давалось ей чрезвычайно легко. Еще в школе она умела за несколько минут изобразить привлекательную мордашку или мультипликационных зверюшек, любила рисовать яркие сюжетные картинки. И хотя сейчас это приносило ей немалые доходы, все же такая работа не требовала затраты больших творческих сил. Хитэр повторялась, иногда даже заимствовала персонажей у других художников, и делала все очень быстро. Временами она брала свой старый рисунок, добавляла несколько деталей, меняла цвета — и он уже выглядел как совершенно новый и неповторимый. За это ее очень ценили — фантазия у Хитэр была действительно неиссякаемая. И еще у нее было исключительное чутье на рыночный спрос продукции, и все, что она бралась рекламировать, впоследствии хорошо продавалось. Конечно, особого таланта на это не требовалось, но тем не менее сейчас Хитэр была буквально нарасхват.
У Марка же, как она считала, наоборот, был огромный талант, настолько потрясающий, что когда она впервые увидела его картины и скульптуры, то была буквально ошеломлена. Рано или поздно эти работы обязательно должны были привлечь к себе внимание известных критиков и меценатов. Только бы Марк не потерял веру в самого себя.
Хитэр часто грустила, размышляя над тем, что ведь именно Марк убедил ее заняться таким суетным делом, как реклама, и теперь она оказалась на высоте, а сам он со своими изумительными произведениями до сих пор оставался непонятым и непризнанным. От этого она постоянно чувствовала себя виноватой, будто именно из-за нее он начал сомневаться в своих силах. Все труднее и труднее становилось для Марка писать и ваять, потому что на чердаке и так уже скопилось немало созданных шедевров, при виде которых его надежда, что они когда-нибудь увидят свет в лучших галереях страны, постепенно угасала. За последний месяц он не начал ни одной новой работы, оправдываясь тем, что его творческий подъем временно прошел. Как-то Хитэр попробовала вывести его из состояния депрессии, заявив, что лично ей приходится работать каждый день, не считаясь со своим настроением. Но это только вызвало у него новый приступ ярости. Марк в довольно резких выражениях объяснил ей, что такие замыслы, как у него, рождаются не сразу, их надо вынашивать, и что он вообще не автомат, у которого все должно получаться, как только нажмешь на кнопку.
Хитэр молча проглотила и эти обидные слова.
Но надолго ли хватит ее терпения?
Сколько еще времени собирается Марк издеваться над ней? Ведь может получиться так, что возникшее между ними напряжение приведет наконец к разрушению даже самых светлых и нежных чувств.
А сколько уже раз Марк пытался заняться с ней любовью и у него ничего не получалось! Значит, и сама их любовь теперь тоже в опасности. Ведь она легко могла перерасти в нем в ненависть к «виновнице» всех его неудач.
Глава девятая
К половине третьего съехались почти все приглашенные пары. Не хватало только Вернона и Розы Херн. Анита оживленно беседовала с гостями на веранде, как вдруг вошла Бренда Мичам и доложила, что хозяйку просят к телефону. Звонила Роза. Она сообщила, что находится сейчас на заправочной станции в сотне миль от поместья. Роза предупредила Аниту, что она и Вернон запаздывают, но причина для этого была уж слишком дурацкая — она не поделила что-то со своим парикмахером и на выяснение отношений у нее ушло целых два часа.
— И вдобавок у нас кончился бензин, — сокрушалась Роза, будто весь мир сегодня повернулся против нее. — И Вернон говорит, что раньше шести мы не успеем, даже если не придется долго плутать.
— Хорошо, приезжайте в шесть или даже позже, только пусть он ведет машину поосторожней. Не торопитесь, — успокоила ее Анита. — Но мне все же хотелось бы, чтобы вы успели до ужина познакомиться с остальными гостями и как следует устроиться в своей комнате.
Повесив трубку, Анита почувствовала легкое раздражение, хотя по телефону ее голос звучал как всегда любезно. Херны вечно опаздывали и на прием в Ричмонде, поэтому совсем не удивительно, что и теперь с ними что-то произошло. Им обоим было уже за сорок, но вели они себя безответственно, как подростки. Страх перед старостью привел их к тому, что они так и не повзрослели окончательно. Они одевались и делали все не по возрасту, и иногда это доходило до полного абсурда. Анита не раз пыталась настроить их на серьезный подход к жизни, но привить им хоть какое-то чувство ответственности было попросту невозможно. Поэтому она лишь покачала головой и горько вздохнула, вспоминая этих на редкость незадачливых пациентов по дороге назад на веранду. Но там уже никого не было. Выглянув во двор, она увидела, что Чарльз, который так и не переоделся после верховой прогулки, в узких кожаных брюках и высоких сапогах, организовал сейчас что-то вроде ознакомительной экскурсии по поместью, показывая гостям дом со всех сторон и таким образом пытаясь снять у приехавших первоначальное напряжение. Анита догнала группу и передала ему разговор с Розой.
— Ну что ж, — ответил Чарльз, — в конце концов, они заплатили нам, и если их деньги пропадают зря, то это их личное дело.
— Но тогда они будут жаловаться, что мы уделили им мало внимания, — сказала Анита так, чтобы услышали и все остальные. Главным образом, эта фраза предназначалась для Марка Пирсона.
Почему-то сейчас Марк казался еще более замкнутым и мрачным, чем в первые минуты после приезда. Хитэр хотела взять его за руку, но он только грубо оттолкнул ее.
Среди гостей выделялась и еще одна молодая пара — Гарви и Андри Уорнак, у которых дела были тоже плохи. Андри ни на шаг не отходила от Чарльза, а Гарви, наоборот, плелся позади всех, как будто вообще был с ними незнаком. Им обоим исполнилось уже по двадцать пять лет. Гарви работал техником по компьютерам, а Андри преподавала историю. Первое время все у них шло нормально, как в любой американской семье. Неприятности начались два года назад, когда у Андри стали случаться приступы головокружения и резко ухудшилось зрение. Причиной оказалась опухоль мозга. Она была доброкачественная, но таких размеров и формы, что не оставалось никакой надежды на удачный исход операции. И тем не менее произошло чудо — она не только осталась жива, но и сохранила в норме все свои умственные способности и двигательные функции. Андри вернулась домой и должна была радоваться этому, как никогда, но все вышло наоборот. Гарви настолько уже подготовил себя к утрате любимой жены и весь предался скорби, что фактически вычеркнул ее из своей жизни. Он слишком хорошо настроил свое сознание на то, что Андри больше нет, и когда узнал, что она выжила, впал в состояние, близкое к шоку. Со временем его жизнь осложнилась еще и обидой на неоправданные страдания, а потом чувством вины за эту обиду. И теперь Уорнакам было необходимо научиться правильно реагировать на окружающую действительность и разобраться в своих противоречивых чувствах, чтобы восстановить и укрепить прежнюю любовь и уважение друг к другу.
