Анна Старобинец - Резкое похолодание
— Не помню.
— Ну как же?! У ма-лень-кого Джонни, — я застучал пальцем по зеркалу в такт песне, — го-ря-чи…
— Не трогай! — взвился старик: поверхность зеркала чуть запотела. — Убери руки! Не трогай меня! Не прикасайся!
— Хорошо, хорошо, я убрал…
— Не прикасайся… — повторил он чуть слышно и затравленно огляделся. — Здесь все так… остро чувствуется.
— Извини. А как там… — я кивнул на зеркало. — Вообще?
— Плохо, — признался старик. — Никак не могу уйти до конца.
— А хочется?
— Хочется. Но это как… Как бессонница. Когда вроде бы вот-вот заснешь, но все не засыпаешь… И такая усталость! Такая усталость, сил нет!
Старик стал уже почти невидим за серой зеркальной испариной.
— Послушай, — шепотом сказал он, так тихо, что я еле расслышал. — Мне нужно кое-что отсюда забрать, тогда я смогу уйти.
— Не понимаю, — соврал я.
— Понимаешь! — яростно зашипела зеркальная муть. — Ты все знаешь, все видел! Ты ведь был здесь все время! Ты был с нами все время! Ты — предатель!
— Ты сам виноват, — сказал я и с силой захлопнул дверцу. — Увидимся.
Из шкафа донесся короткий шелестящий вздох. Или просто упала с вешалки какая-то старая шмотка.
Я снова распахнул его:
— Хорошо, я предатель! Предатель. Ну а ты-то кто?
И снова захлопнул, не дав ему возможности ответить.
Я вышел на кухню. Еды там никакой не обнаружилось. Я быстро слизал со стола и с пола все крошки, какие нашел. На кухне было холодно, от окна дуло. Я сидел и думал, что окна давно стоит заклеить: дом старый, из всех щелей тянет… Еще я думал, что стоит, наверное, пойти извиниться перед стариком за грубость… Я заснул прямо на кухне, за пустым столом. Мне снилось, что я сплю на улице, в сухом коричневатом сугробе, и мне очень холодно. Страшно холодно.
Заклинания против ведьм не помогли. На следующий день узкоглазая ведьма Шаньшань вернулась. Она открыла дверь собственным ключом. При ней было два огромных чемодана на колесиках и рыжий кот, которого она называла Сяо.
Они явно собирались поселиться здесь. В нашем доме.
Пока она разбирала свои вещи в спальне старика, кот тихо сидел в углу и испуганно смотрел на меня.
Я подошел к нему поближе — кот напрягся и вжался в стену — и шепнул в мягкое, подрагивающее ухо:
— Зря ты сюда пришел, Васька. Я ведь тебе житья не дам…
Сяо вздыбил клоками шерсть на позвоночнике, но когтей не выпустил и даже не попытался бежать. Он просто сидел в углу и смотрел мне в глаза с покорной, собачьей обреченностью. Это вывело меня из себя: не люблю, когда звери сдаются без борьбы. Скучно и не азартно. Я погладил его против шерсти, чувствуя, как кот съеживается под моей рукой в испуганный горячий комок, а потом выдернул у него из спины большой рыжий клок. Кот взвизгнул — опять же, как-то совсем по-собачьи — и прыгнул на шкаф, исключительно неуклюже: в полете он сшиб стопку ведьминых брошюр с магическими символами на обложках, а до шкафа, собственно, не долетел — повис на передних лапах, уцепившись за деревянную поверхность когтями, и суматошно задрыгал задними, пытаясь подтянуться.
— Сяо, Сяо! — ведьма укоризненно взглянула на кота и причмокнула языком.
Коту тем временем удалось-таки взобраться на шкаф. Остаток дня и большую часть ночи он провел там — плотно зажмурившись и свернувшись клубком.
Ведьма пыталась сманить его вниз — безуспешно. Я кидался в него обувью — бесполезно: он терпел, жмурился и старался казаться мертвым.
Сразу по приезде ведьма сняла все покрывала с зеркал, но старик больше не появлялся. Я даже начал немного беспокоиться: как он там?
Ночью я подкрался к шкафу и приоткрыл дверцу; Сяо наверху испуганно заворочался и замер.
— Ты там? — позвал я.
Из зеркальной темноты на меня обиженно зыркнул старик.
— Предатель, — проблеял он.
Сяо сдавленно мяукнул и задышал часто-часто, как усталая собака.
— Ксс-ксс… — позвал из шкафа старик. — Киса, киса, иди сюда, не бойся…
Я посмотрел наверх. Два испуганных зеленых глаза ошалело уставились на меня, потом закрылись. В воздухе остро запахло кошачьей мочой.
— Ксс-ксс… — ласково шелестел старик.
— Хватит животное пугать, — из вредности вступился я.
— А тебя вообще не спрашивают. Отдай мне… сам знаешь что. И я уйду.
— Не отдам, — сказал я.
— Предатель.
— Спокойной ночи. — Я закрыл шкаф и прислушался.
Вздох. Тяжелый вздох.
Вздыхай, вздыхай…
Ну да, я предатель. Пусть. Но все мои родственники. Вся моя родня. Все мои родные. ВСЕ МОИ РОДНЫЕ погибли из-за него. Сначала те, что жили в Спиридоновской церкви… О, они умирали долго, я знаю. Они умирали постепенно. Первым делом те, кого завалило обломками во время сноса. Потом все остальные. Они ведь не ушли оттуда, со своего места, со своего дурного места, от своих мертвецов. Я уверен, они остались там. Среди свай, кирпичей, деревяшек, стекол и каменной пыли, похожей на пепел. Они жили там, на своем пепелище, пока не настала зима. А зимой они замерзли. Не сразу, конечно, — мы ведь народ живучий. Постепенно. Постепенно. Один за другим.
А потом на их костях построили дом с барельефами. Дом из теплобетона. Теплый бетон — но их он уже не согреет… Им всегда будет холодно. Всегда. Жизнь после смерти — затянувшееся мгновение. Если ты замерз на свалке — вовеки веков будешь мерзнуть на свалке. Перестал дышать, лежа в камере у параши, — вовеки веков будешь чувствовать этот смрад. Если ты умер в своем доме, в одиночестве — отныне и всегда пребудешь в своем доме, в одиночестве… Моя бабушка была верующей, моя мать — атеисткой, а я — агностик или вроде того. Может быть, кроме последнего мгновения есть что-то еще — райские кущи, адское пламя, абсолютное небытие — может быть. Допускаю. Даже наверняка так и есть. Но чтобы уйти туда, чтобы прервать свой последний миг, нужно быть абсолютно свободным. Нужно, чтобы тени забрали все твои вещи. Нужно, чтобы здесь тебя ничто не держало.
Как правило, так не бывает. Кто-то или что-то держит.
Вот старика, например, держу я. Храню у себя одну его вещицу.
Я мог бы его отпустить. Я могу его отпустить. Я, может быть, даже его отпущу. Но я пока не решил. Он слишком передо мной виноват. Слишком.
Вместе с ним ушел мой отец: Лев увел его с собой, а вернулся один. Я пытался думать, что отец остался в тюрьме — по каким-то причинам, ну мало ли что… — но всегда знал, что это неправда. Просто его больше нет…
Снова вздохи по ту сторону деревянной двери.
— Ты увел моего отца! — прикрикнул я на шкаф. — Ты сгубил моего отца! Где ты бросил его?
