Полуночное солнце - Кэмпбелл Рэмси Дж.

Эллен вспомнила, как он затопал вниз по извилистой тропе, шагая нетвердо, но решительно. По временам Джонни напоминал ей Бена, каким он был в тот момент, когда она, как ей казалось, видела его в последний раз в жизни. Один раз Бен споткнулся, взмахнув руками, как раз в том месте, где и она оступилась, поднимаясь к нему. И она двинулась за ним следом, тревожась за него, но и в то же время радуясь поводу, который он, похоже, ей предоставил, чтобы пойти за ним, однако в следующий миг она увидела, что он уже выпрямился. Она посмотрела, как он скрывается из виду, после чего вздохнула и вернулась к своему наброску водопада, однако обнаружила, что пейзаж, который она пыталась запечатлеть, застилается от нее разочарованием. Она сунула альбом в рюкзак и направилась к своей гостинице, сожалея, что не предложила этому типу, как бишь его там, встретиться в Норфолке, виня себя за то, что не предложила, удивляясь себе самой, что ждала этого от него сразу после его злоключений на сланцевой осыпи, возмущенно фыркая на себя за то, что упустила свой шанс.

– Вы ведь могли больше никогда не встретиться, – обвиняющим тоном заявила Маргарет отцу.

– В таком случае, тебя бы не было здесь, чтобы сообщить мне об этом. Поверь мне, всю дорогу я бранил себя за глупое бахвальство и пытался придумать предлог, чтобы вернуться. Однако продолжение истории мы отложим до следующего раза. Утром в школу, так что – пора умываться и спать.

Позже, когда обнаженная Эллен лежала рядом с ним под одеялом, он сказал:

– В тот день, после того как ты спасла мне жизнь, ты видела, как я едва не свалился, спускаясь с горы?

– Яснее некуда.

– Я обернулся поглядеть на тебя, поэтому поскользнулся. Много лет мне снилось, как ты сидишь, погруженная в себя, с альбомом и карандашом, на фоне гор. А иногда мне снится, что ты, как добрая горная фея, появляешься, когда та осыпь уже готова прикончить меня.

Эллен перевернулась на бок и положила ногу ему на бедро.

– Я буду поплотнее феи, и ты сейчас это прочувствуешь.

– Согласен. Представляешь, я еще вспоминал, как ты выглядела в джинсах. Они были довольно-таки узкие, – сказал он, проводя пальцем по внутренней поверхности ее бедра. – Это была еще одна причина, по которой я надеялся, что ты будешь на выставке, афишу которой увидели Миллиганы. Но я все же рассчитывал заполучить художника, а не художества.

– Я не могла позволить тебе заплатить за рисунок, когда поняла, как много он для тебя значит.

– Помнишь, как твой бойфренд пытался убедить тебя поднять цену?

– И удрал, разгневанный, когда я сказала ему, что работала над этим рисунком, когда мы впервые с тобой встретились. – Она одной рукой нежно сжала пенис Бена. – На самом деле, Хью был неплохой парень. В школе искусств он всегда был готов помочь, когда я нуждалась в помощи, убеждал меня быть посмелее в продвижении своих работ. И еще он переговорил с другом своего отца, чтобы меня устроили в «Нобль», хотя я к тому времени уже встречалась с тобой. Он не мог предвидеть, какие неприятности меня ждут в этом агентстве. Мне кажется, он всегда хотел, чтобы я выжала из своего таланта больше, чем он надеялся выжать из своего.

Бен подсунул одну руку ей под плечи, когда его пенис запульсировал, силясь вырваться на свободу из ее хватки.

– Никому из нас нет нужды испытывать то же, что и он. Надеюсь, Керис и все остальные в «Эмбер» сумели убедить тебя в этом, – сказал он, целуя ее грудь.

– Я не написала бы эти картины, если бы ты не заставил меня увидеть их.

– Я не написал бы книги, если бы не надеялся увидеть в них твои картины.

– Ты же знаешь, что это не так, – произнесла она, хотя эта мысль ей понравилась. Чувствуя, как твердеют соски, она взяла Бена за подбородок и развернула лицом к себе, чтобы видеть его глаза. – Как думаешь, эта книга станет той самой?

– Книга! – провозгласил он, словно церемониймейстер, объявляющий о прибытии особы королевских кровей, но затем посерьезнел. – Думаю, если Керис настоит на своем, наша книга будет на всех прилавках.

– Только прилавках?

– А еще в книжных магазинах городов, деревень, аэропортов и даже в той гостинице в Грасмире, где книжки в мягких обложках на вертящихся полках покрыты таким слоем пыли, что их трудно отлепить друг от друга.

– Мы так и не вернулись туда после женитьбы, чтобы сунуть менеджеру под нос свидетельство о браке. И я до сих пор уверена, что он специально включил пожарную тревогу среди ночи, чтобы поймать меня, когда я выскочу из твоего номера. И еще я думаю, та престарелая леди нарочно отправила своих пуделей вниз, чтобы он споткнулся, потому что она едва не подмигнула, поглядев на меня. – Эллен поцеловала Бена долгим, глубоким поцелуем, чувствуя, как его язык прикасается к ее, и обхватила его бедрами. – Будет здорово, если книга действительно станет бестселлером, правда? Дети будут в восторге.

– Управляющий в банке тоже.

– Ему не на что будет жаловаться, как только я вернусь в рекламный бизнес. Послушай, я действительно не против немного поработать, так что не переживай. Куда бы я ни отправилась, я все равно вернусь.

– Ничего другого мне и не надо, – сказал Бен и вошел в нее.

Она обняла его, замедляя его движения и подстраивая под свой ритм, теплые волны внутри нее становились все больше перед девятым валом. Когда все закончилось, она опустила голову ему на грудь, вдыхая смешанные запахи их тел, прежде чем провалиться в сон. По временам такой секс нравился ей больше всего: спокойный и привычный, он казался воплощенной стабильностью. Если благодаря книгам их жизнь поднимается на новые высоты, нельзя об этом забывать.

– Не слишком-то заносись, – сонно пробормотала она в лицо спящего Бена.

Глава одиннадцатая

Вечером, накануне собеседования в «Рекламе без границ» Эллен переворачивала листы своего портфолио, и ей ничего не нравилось. Она уже предпочитала этим работам иллюстрации для книг Бена, но теперь она видела, что дело тут не просто в развитии ее талантов – почти на всех работах в портфолио стояли даты. Понятно, что некоторые образцы – магазин подростковой одежды, сеть дискотек, огни которых должны были разгонять зимнюю тьму в десятке городов Норфолка, однако погасли еще до рождения Джонни, – требовалось датировать, но она же не ждет от агентства, что там сделают на это скидку? Ей очень даже нравилась реклама для компании, сдававшей на выходные плавучие дома, однако этого недостаточно. Она вынула те работы, которые казались ей совсем уже устаревшими, и с тоской поглядела на разоренное портфолио, прежде чем принять решение.

– Я им покажу «Бродз Бест».

Бен оторвался от прошлогодних рождественских открыток, с которых списывал адреса.

– Я на это и надеялся. Это ведь твоя работа.

– Все не так просто.

– Так нужно упростить, и если кто-то способен это сделать, то только ты. И если ты когда-нибудь столкнешься с Сидом Пикоком, передай ему от меня: чтоб его перекосило.

– Даже представить себе не могу, что увижусь с ним снова, – бросила Эллен, выходя из комнаты.

У письменного стола рядом с большим окном, благодаря которому днем комната наполнялась светом до отказа, стоял книжный шкаф с широкими полками, где хранилось по нескольку экземпляров двух первых книг Стерлингов, видавшая виды электрическая печатная машинка Бена и стаканы с кисточками Эллен, похожие на засохшие букеты цветов, застывшие в ожидании весны, которая вернет им прежние краски. Нижнюю полку занимали папки с работами Эллен. Она извлекла папку «Бродз Бест» и положила на письменный стол, склонилась над ней, опираясь о стол локтями, но папку не раскрыла. Она вдруг испугалась, а вдруг окажется, что все это не настолько впечатляет, насколько ей помнилось.

И впечатляло это, по-видимому, не только ее, судя по поведению Сида Пикока. Он возглавлял то, что сам предпочитал называть своим департаментом «Благородной рекламы»  [4] – офис, где он работал вместе с Эллен и пожилым мужчиной по имени Натан, геем, который открыто выказывал ему свое презрение. Сид был на три года старше Эллен, он считал свою широкую загорелую физиономию и оксфордский выговор настоящими подарками от него миру и обожал одеколоны с экзотическими названиями. Каждый раз, когда шефы агентства поручали ему рекламную кампанию, он объявлял мозговой штурм, досуха выжимая из Эллен с Натаном все идеи, как правило останавливаясь в итоге на своей собственной. Три года такой жизни без намека на повышение начали приводить Эллен в отчаяние, но ничего другого в Норидже для нее не находилось. Затем агентство узнало о прибылях «Бродза», а она потеряла невинность.